Девушка пожала плечами.

— Патлатенький, на тебя похож. Клёвую музыку любит, Axe, вроде ставил. Никогда их не слышала. И баба у него отпадная.

— А с кем он сейчас?

— Да чтоб я помнила. Алика вроде, или Алиса, как-то так. До утра тусили. Я думала, они тут, кстати. Ушли днём похоже. С третьими ключами. Ты бы сказал ему, что я живу тут. Не люблю чужих у себя.

... «Ты даже не подозреваешь».

— А кто ещё был? — слушаю её, сам сейчас — сама невозмутимость.

— Два каких-то мутных. Они молчали всё время, походу под чем-то уже пришли. Вот на этом диване развалились, всё время валялись, смотрели в потолок. В зеркало аки в ящик залипали. Не круто с ними было. Тебя чего перекосило?

— Не, не обращай внимания, всё нормально, продолжай. Я слушаю, что ещё было?

— А ревновать не будешь? — она усмехнулась, немного оскалилась. Не понравился мне этот оскал.

— А чего ревновать-то?

— Мы втроём переспали. Не думала, что это будет настолько классно, что захочу с кем-то делиться. До самого утра, — протянула довольно. — Тусили и трахались, трахались и тусили.

— Ты какая-то совсем другая, — замечаю серьёзным голосом.

— А нефиг сначала по башке бить, а потом сваливать без предупреждения. Я ещё добрая к тебе достаточно, — также посерьёзнела и она. — Баллончик ты мой забрал, ну так я и сама за себя постоять могу.

«Стоп-погоди два-ноль. Я не брал твой баллончик, Даяна».

— Я не брал его.

— А телефон стащил. Верни, ну. Звонить всё равно некому. Кстати, твой кент сегодня тоже зайти обещал. Хочешь остаться?

«Мой единственный «кент», если так можно выразиться, сейчас сидит перед зомбоящиком в соседней квартире, залипает на белый шум и намерен провести за этим занятием всю оставшуюся нежизнь».

— Слушай, а что за шум там? Ну, слышишь, в двери стучат, не у нас. — Насторожилась. — Вообще соседи тут диковатые. Я вчера как в себя пришла, за стенкой кто-то адовый блэк врубил. Такой, хардовый, от которого не то вскрыться, не то на стену лезть хочется. И не выключал, пока ребята не пришли. Сами удивились, что за фигня. Пошли, разобрались. Потом нормально всё было.

— Всё в порядке, солнце, — сам подкурил теперь. — Такое бывает. Может, газ проверять пришли, или ещё что-то. Ты же знаешь, назойливые службы сейчас.

Даяна немного поёжилась, кивнула.

— Может, всё-таки останешься? — спросила, теперь уже с надеждой в голосе.

... И ведь её можно понять. И Ты её понимаешь. И я. Мы даже лучше, чем она картину всю видим. А ещё вчерашний блеск в глазах пропал совсем.

— Ты хочешь уходить отсюда?

Девушка огляделась по сторонам, снова мотнула головой.

— Нет, а с чего бы? В остальном хорошо тут.

«Ахой, Вихрево. Встречай смотрительницу, — грустно усмехнулся своим мыслям».

— А что на кухне темно так?

— Толик просил там ставни закрыть, занавески задвинуть. Не открывай их, говорит, больше. Не смотри туда. И мне не по себе от окна этого. Я бы его шкафом загородила, если б помог кто.

«Ну, это, положим, проблемы не решит — Вихрево своё и так и так возьмёт. А что смотрительница моя теперь сразу на два фронта работает — это тяжко. Новых жильцов нужно в кратчайшие сроки пригнать, и там уже по живому разбираться».

Мысленно сделал себе пометку для отчёта Порождённому. Вот об этом его известить стоит.

Шлейф тьмы Даяны тоже, к слову, совсем сник. Расплылся в общем свете комнаты, его и не видно толком.

— Останься, пожалуйста, — прошептала надтреснутым голосом. Застыла, держа тлеющую сигарету на уровне груди.

Я отрицательно покачал головой.

— Ксёндз, мне помощь нужна, — тихо добавила Даяна. — Прошу. Толик совсем-совсем вечером придёт...

«...и лучше бы не приходил совсем».

— Всё будет в порядке. Ты смелая, ты сильная, — успокаиваю её, поднимаюсь.

Подошёл ближе — она курила.

Обнял за плечи — она позволила.

Погладил её — прижалась.

Легко поцеловал в лоб — дрожит и не отпускает.

С силой отстранил её от себя, отступил.

— Есть ещё дела. Я вернусь через пару дней. Ключи тебе оставили.

«Только ты ими всё равно не воспользуешься»

Девушка сглотнула, понимающе кивнула.

Я оставил её в зале. Она так и сидела напротив затянутого тканью зеркала. Продолжала курить.

На улице мы с Прохором недосчитались троих — остались те самые, которых я не знал.

Ротти мне передал, что с остальными случилось.

Лёха отпал на втором этаже, завис у старого радио, там «Аттестат» крутили. Он узнал, прижал к груди приёмник, как родной, сел на подоконник, баюкать начал, улюлюкал в такт песне. А Хмырь — ну, с него спросу мало, хотя это забавно было. Нашёл томик Куна по мифологии Греции, сел в кресло в дальнем углу коридора и ушёл читать.

По крайней мере, теперь я знаю, как новое нечто цепляло жильцов: находило что-то, что может быть им по душе, оставляло на видном месте. И человек больше не хотел расставаться с обретённым ништяком.

Ну, мёртвые — не люди, сгниют заживо и быстрее. А гоп-компания торчков-призраков из 70хх — это что-то новое. Даяна, судя по её состоянию, продержится недели две, не больше, если запустить — шутка ли, работать на два объекта одновременно, один из которых ещё и общительный и предметы умеет таскать.

Пищи для размышления много, толковых ответов, как обычно, никаких.

Прохор, тем временем, выставил мне счёт за потерю кадров. Деловой мужик, понимаю его. Разрешил отдать со следующей получки, и на том спасибо.

По домам отъехали в одном такси — сначала ко мне, дальше сам двинет.

И, как водится, всю дорогу просидели в молчании. Обнялись на прощание крепко. Как родственники. Надеюсь, в моём взгляде старик получил столько же тепла и благодарности, сколько было в его глазах.

Только кладбищенский сторож способен на искреннее сочувствие.

===== 14 =====

И снова я повторяюсь.

Надеюсь, Ты это действительно помнишь и сейчас закрепишь: если в мире есть что-то, значит это кому-то нужно.

Нет лишнего и неправильного, есть ненайденное или доставшееся не тем. По дороге к дому я пытался понять, что за фигня творится с той хрущовкой с