Советском Союзе, был у нас в Таллине на съемках проезда на дрезине, а потом его отдали Бондарчуку на съемки фильма «Степь», и получить его обратно было уже нереально. Тем более что оператором-постановщиком там был Калашников и просить у них Тарковский ничего бы не стал. Но выход был найден.

* Владимир Фабриков: Мы через каждые пять метров сделали в потолке люки, чтобы существовал световой ритм. Камеру нужно двигать так, чтобы не обнаружить рельсы. У меня тогда сработала инженерная мысль — я придумал, как двигаться камере. Сделал в трубе рельсы, но не на полу, а боковые, и на тележке такие отвалы или лемехи. Они как плугом поднимали отфактуренную под штукатурку толстую ткань, которая мягко поднималась и опускалась, закрывая рельсы. Правда, очень много усилий потребовалось, чтобы добиться идеальной прецизионной параллельности и синхронной кривизны рельсов. Тарковский хотел, чтобы в трубе свет то появлялся, то уходил. А Княжинский очень волновался, что будет мало света и изображение млявое получится. Он буквально по шагам декорацию мерил, чтобы от люка до люка не слишком большое пространство было. Сосульки вешали, потеки известковые, на мой взгляд, даже лишку.

Потом, когда все было готово, пришел Тарковский, медленно так прошел и остался доволен. Он очень точно чувствовал ритм. И Княжинский тоже был доволен. Мне он еще что-то говорил, а с Андреем молчал как рыба. За всю картину лишнего слова не сказал.

Этот объект начинается с 40-секундного черно-белого плана тоннеля, на вход в который идет чрезвычайно медленный, наезд. Круглая зияющая дыра тоннеля создает тревожное и пугающее впечатление. Какой-то злоязычный критик назвал это место жопой инопланетного мира. Оно рифмуется с круглым колодцем, снятым в Эстонии.

После этого возникает цвет, хотя весьма приглушенный.

Средний план, снят изнутри тоннеля, снова как бы глазами «Зоны», изучающей визитеров. Сталкер предлагает тянуть жребий. Писатель вытаскивает длинную спичку и должен прокладывать путь. Он просит Сталкера бросить туда гайку. Сталкер вместо гайки бросает в тоннель увесистый обломок бетона, после чего прячется.

Съемка в спину. Писатель черным силуэтом идет вперед, делает несколько осторожных шагов, останавливается, смотрит назад. Сталкер снова прячется за Профессором.

Съемка в лицо. По тоннелю перебежками движется Профессор, за ним, укрываясь за его спиной, Сталкер.

Чередующимися планами «в спину — в лицо» снят весь эпизод в тоннеле. От этого происходит почти физически ощущаемое удлинение времени, что повышает эмоциональное напряжение эпизода. Путь к «Комнате исполнения желаний» кажется бесконечным. Снимался он почти весь с движения. Камера с оператором стояла на тележке, двигавшейся по скрытым рельсам, рельсам, проложенным на стенах. В тоннеле, по сути, ничего страшного не происходит. Но с помощью контрастного светоцветового решения, рапида, журчания льющейся воды, реверберации шагов и криков создается тревожное, пугающее впечатление.

* Владимир Фабриков: В этой трубе на полу Андрей хотел много битого стекла. Мы специально собирали стекла, привозили к нам и били их прямо в трубе. Это делалось для звука шагов, но на съемке звук писать не стали, потом все озвучивали — и актеров и шумы. Битое стекло переносили в ателье шумового озвучания. Строили эту трубу мы почти два месяца, а сняли за два дня. И камера двигалась без толчков, хотя добиться этого было очень трудно. Было ощущение, что камеру как будто мягко несли на руках.

Кайдановскому не нравился этот эпизод. Он говорил: «Мало того, что Сталкер противно-истеричный, он теперь еще и трусливый». Саше казалось, что это работает против роли, но Тарковский презрительно назвал его недовольство «рецидивом белогвардейщины».

Для съемок эпизода со своеобразной купелью, через которую предстояло пройти героям, Фабриков в отдельном павильоне выстроил ванну-бассейн. К ней был приделан фрагмент тоннеля с дверью, через которую входили герои, и лестница, по которой они выбирались из воды.

* Владимир Фабриков: Декорация с водой стояла прямо на земле. Там были две небольшие декорации-пристройки, а между ними деревянный бассейн с грязной водой почти двухметровой глубины, объемом кубометров сорок. В этих пристройках я поставил части судовых переборок, которые привез из речного порта. Там для нас специально вырезали куски переборок из старых пароходов. Ржавые, с рычажными запорами, с кусками пробки для звукоизоляции. Я же на флоте служил, все это в памяти осталось, и когда я это привез, показал Тарковскому, ему очень понравилось. Между пристройками построили деревянный короб — бассейн. Внутри обтянули авизентом и дважды прокрасили его масляной краской, чтобы он лучше держал воду. Под него клали толстый слой мягкого звукоизоляционного картона, чтобы выровнять поверхность. Все это специально декорировали, чтобы сходились фактуры.

Помимо опасности залить помещения в большом павильоне, была и еще одна — могли рухнуть перекрытия, не выдержав веса воды. Сорок кубометров воды — это сорок тонн. Фабриков построил это уникальное сооружение, точно рассчитав горизонтальное давление воды на деревянную декорацию, а потом отделал его по высшему разряду. Можно еще раз восхититься мастерством мосфильмовских строителей и декораторов: все отфактурено так, что конструкцию из досок, фанеры и ткани невозможно отличить от каменных и бетонных сооружений в Эстонии. Потом эту декорацию…

* Владимир Фабриков: …залили чудовищно грязной водой из горячей мосфильмовской теплотрассы. В эту воду на ТЭЦ добавляли специальные присадки, вроде машинного масла, чтобы она не испарялась при ста градусах. Эти присадки давали грязно-черные пятна на воде. Андрей на съемке просил подливать в воду еще и черного печного лака и сыпать серебрянку. Для фактуры поверхности воды. Ну а потом артистам приходилось в эту воду лезть.

В конце ноября — декабре 1978 года стояли жуткие морозы. За время подготовки съемок вода в декорации быстро остыла, и температура ее в реальности была градусов шесть-семь. Она показалась Тарковскому слишком светлой и чистой, и ее специально загрязнили. Добавили печной лак, олифу, бензин, некоторое количество земли и грязи, разболтанной в ведрах, затем припудрили серебрянкой и бронзой. Поверхность воды стала грязно-серебристо-белой с неприятной желтизной и пятнами ржавого оттенка. Выглядела она страшно и злокачественно: помимо черных пятен там были еще радужные извивы от пролитого в лужу бензина и масла. Через эту адскую жидкость проходили сначала Писатель, потом Профессор. Не избежал погружения и Сталкер, однако в фильме его прохода через воду нет. Тарковский снял его, но в монтаже выбросил. Для актеров это была пытка, но слово Тарковского было для них законом. Пыткой это было и для художника по костюмам, которой пришлось делать тщательнейшую чистку костюмов.

Сталкер кричит