реквизита, другой я приобрел в Таллине для съемки мумифицированного трупа в бетонном бункере. Он же пригодился в автофургоне, где сыграл роль пулеметчика. Ну а последней для этого скелета стала роль одного из самоубийц в мосфильмовском павильоне. По поводу рыжих волос помню, как сказал Тарковский еще в Эстонии в первый год: «Это должны быть длинные рыжие волосы. — И после небольшой паузы добавил: — Как у Ларисы Павловны». Не буду скрывать, это уточнение вызвало у меня некоторые размышления. В итоге был взят напрокат парик из натуральных, человеческих рыжих волос, именно такой, как хотел Андрей Арсеньевич. Во второй год, в Москве, с париком тоже возникли проблемы.

* Владимир Фабриков: Была большая борьба за волосы для одного из этих скелетов. Тарковский настаивал, чтобы это были настоящие человеческие волосы, причем обязательно длинные и рыжие. На студии такого парика не было, но он все-таки заставил их сделать или купить именно такой парик, как он хотел. Иначе, сказал, снимать не буду. И купили, как миленькие. В кадре, на мой взгляд, это не очень сработало: волосы так запудрили пылью, что они не очень хорошо видны.

Волосы были рыжие, как у его жены. В первый год рядом с покойниками стояла бутылка от шерри «Амонтильядо», похожая на женскую фигуру или арфу на античных рисунках. Я привез ее с выставки «Упаковка-77». Тарковскому бутылка пришлась по вкусу. Мы вспомнили рассказ Эдгара По «Бочонок Амонтильядо», который Андрею Арсеньевичу и мне очень нравился. Но эту бутылку на студии украли в тот же день, в феврале прошлого года.

В Таллине, когда зашла речь о съемках этого эпизода, Тарковский напомнил, что бутылка должна быть в кадре. Он никогда не забывал о понравившемся ему предмете. Я нашел «Амонтильядо» в валютном баре торгового порта. За бутылку пришлось заплатить чуть ли не четверть зарплаты. В первый год в Эстонии ее несколько раз сняли, а потом, она снова исчезла. В Москве найти «Амонтильядо» в третий раз мне не удалось и пришлось использовать длинную темно-синюю бутылку от немецкого вина с двусмысленным названием «Liebfraumilch» — «Молоко мадонны» или, как у нас его принято называть, «Молоко любимой женщины».

…Общий план. Панорама. Профессор оставляет скелеты и идет по железным мосткам к Писателю и Сталкеру. Стены декорации оббиты старым, мятым, обожженным кровельным железом. На переднем плане лужа со стеклянными шарами и разводами от нефтепродуктов. Когда Профессор отходит, собака встает. Писатель и Сталкер стоят у входа в комнату с телефоном. Подходит Профессор. Камера останавливается. Сталкер отходит от них, идет к небольшому грязному островку у проема в стене, бросает на пол сумку, вздыхает и присаживается на корточки. Здесь Тарковский хотел, чтобы он снова вошел в то экстатическое состояние, в котором он был при первом свидании с Зоной. Профессор и Писатель медленно приближаются к нему. Сталкер встает.

Крупный план Сталкера, сзади стоят его попутчики. Сталкер инструктирует их, как себя вести для исполнения желаний, приближается к ним. Камера панорамирует и отъезжает вместе со Сталкером. Он обращается к Писателю: «Может быть вы?» Весь этот эпизод снят одним кадром.

Крупный план. Писатель отказывается. Сталкер (за кадром) успокаивает его. Писатель снова отказывается, вешает на гвоздь терновый венец, идет к попутчикам. Камера отъезжает, открывая общий план. Писатель подбирает камешек, бросает его в лужу. Профессор на заднем плане возится с рюкзаком. Сталкер уходит на общий план к своим попутчикам, обращается к Профессору: «Может быть, раньше вы?»

Общий план. Профессор застывает, застигнутый врасплох. Он оставляет рюкзак, подходит к ним: «Я?..» Он возвращается к рюкзаку, вытаскивает из него блестящий цилиндр и идет к попутчикам.

Писатель (издеваясь): «Вуаля! Перед нами новое изобретение профессора Профессора! Прибор для исследования человеческих душ! Душемер!»

Профессор показывает цилиндр: «Нет. Просто бомба. Двадцать килотонн». Он ставит бомбу на пол, сам становится на колени, начинает отвинчивать крышку. Эта часть эпизода снята одним кадром.

Крупный план руки Профессора. Под верхней крышкой бомбы оказывается клавиатура. Профессор (за кадром): рассказывает историю создания бомбы, развинчивает ее, достает из кармана запал, вставляет, снова прикручивает нижнюю часть. Камера панорамирует на крупный план Профессора, он продолжает свой монолог. Закончив, Профессор смотрит на Писателя и Сталкера. Эта часть эпизода снята одним кадром.

Крупный план. Писатель смотрит на Профессора. Писатель: «Бедняжечка, выбрал себе проблемку…» Мимо него проходит Сталкер, останавливается неподалеку. Писатель выходит из кадра. Снизу в кадр поднимается голова Профессора, он смотрит на Сталкера, оборачивается, бросает взгляд в «Комнату исполнения желаний», делает несколько шагов. Камера отъезжает назад, открывая общий план. Сталкер и Профессор стоят на общем плане, глядя друг на друга.

Бомба возникла в одном из первых вариантов сценария еще в 1976 году. Я должен был обеспечить и такой реквизит. Передо мной возникла проблема: как она должна выглядеть? Я изучил популярные книги об атомном оружии и выяснил, что в ядерной бомбе обязательно присутствуют три компонента — два ядерных заряда и между ними взрыватель, который инициирует начало ядерной реакции. Плюс несколько предохранителей от случайного взрыва и провода, соединяющие их с источником питания. Дальнейшее было делом моей творческой наглости, воображения и фантазии. Я решил, что общую схему нужно соблюсти, а взрыватель будет приводиться в действие цифровым наборным механизмом, наподобие кнопочного телефона. Также должны быть провода, соединяющие цифровой наборник с остальной конструкцией. И конечно, бомба должна быть легко разбирающейся на части. После этого я нарисовал эскиз, сделал чертеж изделия. В механическом цехе «Мосфильма» по моему чертежу изготовили искомый предмет. Когда я увидел эту железину, она была темновато-металлического цвета и не производила должного впечатления. Тогда я ее отшлифовал, как это было с костылями, а потом отхромировал в гальванике. Получилась разборная сверкающая болванка цилиндрической формы весом в шесть килограммов. Бомба хорошо видна на фоне декораций и одежды персонажей. Ее нес Профессор во время путешествия в Зону в своем рюкзаке. В самом начале съемок я предложил Гринько положить в рюкзак что-то аналогичной формы, но легкое по весу. Николай Григорьевич, человек солидного возраста (ему было тогда 58 лет), категорически отказался. Он сказал, что ему гораздо лучше носить изготовленную мной бомбу, поскольку в ней чувствуется вес, тяжесть, и это придает ей подлинность.

При этом ни он, ни я, разумеется, атомных бомб никогда не видели. Гринько так и проносил ее два года съемок, постоянно отказываясь от моих предложений облегчить его ношу. Интересно, что никто и никогда не сказал мне, что моя бомба не соответствует действительности, настолько «подлинной» она оказалась.