без, — летающие сооружения появлялись над полем. Их заставляли, как в цирке, проделывать разные фокусы, и они все умели. Парень почувствовал, что очень устал за этот день, глаза уже не могли смотреть на быструю смену дымных хвостов и мелькание в поле, а цифры «два, один, ноль!» — отдавались в голове ударами молотка. Он мог бы, наверное, залечь где-нибудь неподалеку и соснуть, но, во-первых, он боялся, а во-вторых, все было открыто. Так он и стоял рядом с офицерами, забытый и никому не нужный.

Парень потерял интерес к происходившему на поле, но, поглядывая по сторонам, видел, что стоявшие за загородкой смотрят и командуют со все большим увлечением, они находились при своем деле, и было похоже, что им все удавалось. Случались только мелкие неприятности: иногда в поле сталкивалось или взрывалось, но это офицеров не удивляло.

Парень видел, что солдаты, которые готовили каждую часть программы, забегались. Они сновали взад и вперед, переносили какую-то аппаратуру, подсоединяли кабели и снова утаскивали их за собой. Эта работа проводилась тут же, рядом, на самое же поле никто не выходил.

Неподалеку от парня, чуть позади, стояли двое, и он слышал, как один из них время от времени спрашивал, уже раздраженно до злости:

— Скоро, что ли?

Второй его успокаивал, но тот упрямо твердил свое: «Надоело, сколько ждать-то?!»

В этот момент сказали команду, и тот, сзади, встрепенулся:

— Нам, давай!

Парень глянул назад, и так и смотрел, не понимая: эти двое боролись, ругаясь злым шепотом, видно, боялись, что их услышит кто-нибудь из офицеров. У них в руках вертелся длинный блестящий стержень с утолщением на конце. Эта палка и была целью их схватки, и каждый старался ее вырвать. А над полем уже неслось:

— Девять. Восемь. Семь. Шесть.

— Скорей… Давай же! — хрипел тот, первый, а второй, что был поспокойнее, вырывал стержень и повторял:

— Нет, нет!.. Не наша, не наша, нет!..

— Четыре, три. Два.

В этот момент злой изловчился и отскочил в сторону, торжествующе подняв стержень перед собой, как древко флага.

— Ноль! — крикнули в динамик.

— Нет, не-ет! — завопил второй из солдат и замахал руками.

Утолщение слезло со стержня и стало подниматься вверх, метр за метром.

— Без настройки! Не ваша, идиоты!! — закричал кто-то из офицеров, и парень увидел, что лица всех изменились и сделались одинаковыми, как могут быть одинаковы отпечатки фотографии одного человека.

— Пробуйте переключение! Индекс, быстро! — проговорил полковник.

— Ц-16, — сказали в динамик, но уже с безнадежностью, потому что болванка развернулась и пошла прямо вниз.

Солдат с торжествующей улыбкой все еще держал стержень и даже не собирался отбежать: на него обрушилось сверху, он упал, а взорвалось уже в нем, в спине, глухо.

Парень отшатнулся; он был ближе всех, видел все: и спину, и вывернутые кверху глаза солдата, и руки, так и не отпустившие стержень.

Парень отшатнулся вбок, по-звериному скосился на загородочку — никто не смотрел на него, — и прыжками, боком, боком — в поле, незаметный и быстрый.

Все в нем смешалось. Он не думал, не знал в этот момент о себе ничего. Но если бы кто-то — мать ли, рожавшая его; врач, с трудом вернувший его к жизни; женщина, что была с ним сегодня; Бог, наконец, когда бы он был, — если бы кто-то положил ему на горячечный лоб руку и спросил: «Что, что ты?» — он разрыдался бы, как ребенок, и плакал бы, плакал, не переставая, а успокоившись, по-прежнему бы улыбался своей простодушной улыбкой…

Но сейчас он был во власти слепой силы, гнавшей его в поле, дальше от загородочки. Он перебегал его, не прячась, зная хорошо, что не до него, что в поле никто не смотрит и что здесь ничто не грозит ему.

«Все… все!.. Ишь ты!» — шептал парень, задыхаясь, радуясь, что ушел от них, от того, что там случилось. Не его, — а он обманул их!

«Все», — торжествующе хрипели его легкие.

Но он ошибался. Та, последняя команда, которую убитый солдат принял за свою, была выполнена также и теми, к кому она относилась по программе. И на поле со счетом «один-ноль» — был выпущен небольшой крылатый снарядик. Серого цвета, почти невидимый в сумерках, он неслышно кружил над полем и ждал, что же ему делать дальше. Но то, что случилось у загородки еще отвлекало от поля и офицеров, и тех, кто выпустил этот снарядик, и он тихо летал, как ангелочек, и не давал о себе знать.

Когда же поблизости появился парень, в снаряде что-то сработало. Он круто развернулся и по дуге, снижаясь и набирая скорость, полетел к парню, заходя сзади.

Парень узнал о его существовании лишь тогда, когда ангелочек со свистом пронесся рядом с его плечом и взмыл вверх. Это был промах, но все только начиналось. На этот раз парень следил за ним, и видел, как тот снова начал заходить ему за спину. Парень отбежал в сторону, спотыкаясь о разбросанные обломки металла, и заметил, что преследователь не сразу смог отработать его простой маневр, и это обрадовало беглеца. Он перебежал еще дальше в поле, оглянулся и увидел, что ангелочек сумел нацелиться и начинал резкий косой спуск.

Мысль у парня работала с четкостью, достойной той машины, что гонялась за ним. Сообразив, что снарядик примерялся к скорости его бега, он в последний момент резко остановился и бросился на землю. Ангелочек скользнул прямо над ним, но успел все же не врезаться в землю, а выправиться и начать новый круг.

Парень проделал это с ним несколько раз, но чувствовал, что с каждым разом снарядик все лучше приноравливается к нему.

Он снова бросился бежать, дыша хрипло и прерывисто — силы оставляли его. Он плохо видел, падал и подымался и с каждым разом все с меньшей надеждой избавиться от своего демона. Он придумывал еще и еще различные ухищрения. Ничто не помогало.

Серый ангел начал летать большими кругами вокруг него, а когда он понял, что это не круги, а громадная сужающаяся спираль, виток которой он не сможет перескочить одним прыжком — так быстро кружил снаряд, — он сел на землю и не думал уже ни о чем. Страшный удар в бок, опрокинувший его тело мгновенье спустя, до его сознания не дошел…

— Все, — проговорил кто-то за загородочкой. — Уже не стоит.

— Не удалось, — сказал полковник. — Разладилось из-за шестнадцатой.

— Ничего, — кивнул генерал и посмотрел в поле. — В автономном полете она превосходна. — И, помолчав, спросил:

— Какие потери планировались на сегодня?