— Что случилось? — вскричал Ланарк.

— Оседание грунта, — объяснил Александр, неся его сквозь толпу. — Вскоре ожидается новое, еще сильнее. Нужно спешить.

Касаясь ступнями земли, Ланарк каждый раз ощущал дрожание, похожее на электрический разряд. Это как будто придало его ногам силы. Он задвигался проворнее, хихикая и повторяя: «А мне это нравится».

— Господи Иисусе, — пробормотал Александр.

— Я говорю как древний старик, Сэнди? Я не старик. Эти ворота ведут на кладбище, к некрополю?

— Вдали от зданий не так опасно.

— Мне это кладбище хорошо знакомо, Синди. Твоей матери тоже. Я мог бы много чего о нем рассказать. К примеру, под мостом, куда мы движемся, протекал когда-то приток городской реки.

— Помолчи, папа, и переставляй поживее ноги.

На слабо освещенном кладбище народ припадал к травянистым участкам или разбредался по множеству узеньких тропинок. С вершины холма вещал громкоговоритель, призывая держаться подальше от высоких монументов. Александр сказал:

— Рима, должно быть, наверху; ты сможешь подняться?

— Да, да! — возбужденно закивал Ланарк. — Да, нам всем нужно взобраться на вершину, скоро начнется наводнение, гигантский-прегигантский потоп.

— Не говори глупости, папа.

— Это не глупости. Кто-то рассказывал мне, что все кончится потопом; он нисколько не колебался. Да, нужно забраться как можно выше, хотя бы ничего не пропустим.

Пока они карабкались по крутой тропинке, Ланарк ощущал все большую бодрость и веселье. Он даже попробовал продвигаться прыжками.

— Ты женат, Сэнди?

— Осторожно, папа. Мне бы хотелось, чтобы ты называл меня полным именем. Нет, не женат. Но у меня есть дочь, если это тебя утешит.

— Конечно, утешит! Конечно! Она тоже там, на холме?

— Нет, слава богу, она в более надежном месте. Слышишь выстрелы?

В отдалении прозвучал треск.

— Тоже мне, выбрали время для перестрелки! — Голос Ланарка сорвался от негодования.

— Корквантильная Галактика пытается ликвидировать свой завод в Унтанке, но Производители, Перевозчики и Ремонтники присоединились к Управлению обороны, которое поддержало выступивших против нее Единоприсягателей, так что охвостье совета послало сюда Коккигруэсов.

— Ничего не понял. Кто такие Коккигруэсы?

— В свое время объясню.

Внизу, в городе, горели здания. Глянцевые стены в квартале башен отбрасывали мерцающие отсветы на кучку людей между монументами и вершиной. Ланарк видел их неясно, потому что на глазах у него выступили слезы. Ему пришло в голову, что Рима теперь уже старуха, и эта мысль причинила ему неожиданную боль. «Нужно посидеть», — пробормотал он и опустился на край гранитной плиты. Ягодицы задергались от вибрации. В глаза ему бросилась ближайшая группа из мужчин с нарукавными повязками; они склонились над старомодным радиоприемником. Стоявшая рядом с ними полная женщина в черном платье махнула Александру, подошла и положила руки на плечи Ланарку. Удивленный, он поднял взгляд на ее лицо, с большими глазами, длинным носом и прямой линией маленького, по-детски серьезного рта. Оно было слегка усталым, в блестящих гладких волосах мерцала кое-где седина, но все же это было в точности то же лицо, которое он впервые увидел в кафе «Элита».

— Неужели ты — Рима?

Она отозвалась со смехом:

— Не узнавать меня — твоя давняя привычка. Ты постарел, Ланарк, но я тебя узнала сразу.

Ланарк улыбнулся:

— Ты растолстела.

— Она беременна, — буркнул Александр. — В ее-то возрасте.

— Мой возраст тебе не известен, — резко бросила Рима и добавила: — Прости, Ланарк, что не могу познакомить тебя с Хорэсом: он отказывается с тобой встречаться. Временами он ведет себя как полный идиот.

— Кто такой Хорэс?

Александр угрюмо вставил:

— Тот, кто не хочет с тобой встречаться. Чертов радиооператор к тому же.

Ланарк встал. Вибрация почвы перешла в сильные, едва ли не слышные биения, и Рима напряженным голосом попросила:

— Не говори гадостей, Алекс, мне страшно.

Биения прекратились. В безмерной неподвижности горячий воздух обжигал кожу. Ланарк почувствовал такую тяжесть, что рухнул на колени, потом такую легкость, что взлетел в воздух. Приземлился он не там, где рассчитывал. Он лежал, прислушиваясь к грохоту и крикам, разглядывая склонившуюся к нему освещенную верхушку обелиска и ожидая, что она обломится или упадет целиком. Снова тяжесть, и снова легкость, но на этот раз от земли оторвался только затылок, а затем со стуком шлепнулся обратно, отчего Ланарка слегка оглушило. Вновь он увидел обелиск стоящим абсолютно прямо и сияющим ослепительным блеском.

— Пожалуйста, скажите, что происходит, — попросила Рима.

Она лежала на земле, свернувшись калачиком и прикрыв глаза руками. Все остальные тоже лежали на земле, за исключением Александра, который стоял на коленях у радиоприемника и с серьезным видом крутил ручки.

— Земля вернулась в горизонтальное положение, — ответил Ланарк, поднимаясь на ноги, — и по ней распространяется огонь.

— Это ужасно?

— Это прекрасно. И всеохватно. Тебе стоит взглянуть.

За горевшим зданием тянулась широкая полоса ярко-красного света, куда вторгались клубы пыли от рухнувших и рушившихся крыш. Другого освещения не было.

— Сперва огонь, потом воды! — возликовал Ланарк. — Что ж, у меня была интересная жизнь.

— Как всегда, думает только о себе! — взвизгнула Рима.

— Тише, я пытаюсь связаться с Управлением обороны! — бросил Александр.

— Оборонять уже нечего, я слышу шум воды, — отозвался Ланарк.

Отдаленный шум ветра сопровождался слабыми криками. Хромая, Ланарк пробрался между двумя монументами к краю косогора, уцепился за ветку боярышника и жадно уставился вниз.

Воздух освежило холодное дуновение. Шум нарастал, вздымался волнами, булькал; по нижней дороге между некрополем и собором заструилась белая пена, за ней — рябь и стремительные волны, над которыми с жалобными криками носились, камнем падая вниз, чайки. Мысленным взором он проследил поток обратно, к реке, откуда он вытекал, полноводной реке, разливавшейся как океан. Щеки Ланарка коснулось что-то, колеблемое ветром: черная ветка с острыми почками, розовыми и серо-зелеными. Краски вокруг как будто сделались светлее, хотя зарево над крышами потухло, сменившись бледным серебром с нежно-розовыми прожилками. Горизонт был отмечен длинной серебряной полосой. Размытые очертания крыш на его фоне приобрели четкость. Разрушенных зданий оказалось меньше, чем ожидал Ланарк. Тусклое скопление облаков за ними обратилось яркими холмами, покатыми, а вовсе не обступившими город стеной; к отдаленным вересковым вершинам устремлялись, сменяя друг друга, полосы пашни и леса, разделенные жемчужно-серыми опушками. Ветер разорвал мрак над головой, и он сделался тучами, меж которых проглядывала голубизна. Оглядевшись, Ланарк увидел выкатывавшийся из-за лаврового деревца золотой шар солнца, мерцание света, пляску воздуха среди подвижных листьев. Опьяненный пространством, он поворачивался то туда, то сюда, напряженно следя с широко открытым ртом, как свет создавал краски, облака, расстояния и плотные предметы, которые можно тронуть рукой. Среди этой игры света горящие здания представлялись мелкими очажками огня, которые скоро потухнут. Разве что с легким разочарованием он наблюдал, как поток утекает обратно по уклону дороги.