«Значит, Свету было угодно, чтобы я жил — решил шевалье — Значит, я ему еще на что-то нужен».

Закрыв глаза, он вознёс горячую молитву Свету и Четверым Сотворённым. Он вновь впал в беспокойный сон, а когда проснулся, рядом с ним сидела девочка лет шестнадцати, с необычайно длинными белыми волосами.

— Как вы себя чувствуете, шевалье? — обратилась она к нему мелодичным голосом.

— Я чувствую себя живым. Это вы спасли меня? — прошептал Данте

— Вы слишком торопитесь — покачал головой девочка — Вас нашли люди Могильщика. А уж он, зная, как сильно я хотела увидеть вас, сохранил вам жизнь. Без него вы бы уже трижды были мертвы, шевалье.

— Вы знаете, кто я? — ослабленный ранами и лихорадкой, Йерион почувствовал тревогу.

— Даже лучше, чем вы сами, шевалье. Данте Йерион, тебе выпала лучшая из возможных судеб. Ты честен и храбр, ты превосходный боец, ты готов умереть за свои идеалы, и в тебе есть Свет. Поэтому ты заслужил милости Бездны.

— Милости Бездны? — переспросил Данте, силясь подняться на локти.

— Да. Когда пробьет последний час этого мира, и Бездна раскроет свои объятья, ты будешь среди тех, кто поведет за собой силы Изнанки. Ты обретешь славу и могущество, о которых не смел и мечтать. Весь мир с ужасом будет шептать твоё имя. Вот что тебя ждет. А пока — девочка достала из кармана тряпичную куклу, выполненную с удивительным мастерством — Тебе нужно лишь немного подождать.

Все страхи ожили, все сказки переместились в мир, а кошмары — обернулись реальностью. Шевалье, с ужасом глядя на гостью, попытался отползти в дальний угол кровати.

— Нет — шептал он, облизывая пересохшие губы.

— Мой мальчик — улыбнулась Русалка и положила свою руку на дернувшуюся ладонь шевалье — Здесь твои желания ничтожны. К тому же — улыбка превратилась в оскал, а ногти девочки с такой силой впились в кисть шевалье, что на кровать брызнула кровь — Ей это будет приятно.

Ладонь девочки, вцепившаяся в руку Данте, растеклась, словно воск и, почернев, начала расползаться по руке. Йерион, с ужасом глядя, попробовал вскинуть другую руку, но Русалка вдруг оказалась у него на груди, и вторая рука, вслед за первой, уже пожирала плоть шевалье. Он, напрягая все силы, попытался сбросить с себя девочку. Её лицо начало вытягиваться и чернеть, по нему побежали трещины, и наконец лицо треснуло и раскрылось, подобно цветку. И Данте увидел, как к нему тянутся мясистые шевелящиеся лепестки, усеянные острыми зубами. Он откинулся как можно сильнее, задыхаясь от ужаса, но страшная отвратительная пасть приближалась и приближалась, лепестки впились в лицо, покрыли голову, и последнее, что почувствовал Йерион — как с него буквально сдирают плоть и засасывают вместе с душой и разумом.

Через несколько минут Русалка, довольно улыбаясь, поднялась на поверхность и кивнула Могильщику. Тот, вздохнув, сам спустился в склеп. Глядя на перекошенное ужасом лицо молодого шевалье, Хичч вздохнул второй раз и, перекинув труп через плечо, направился к свежевырытой яме.

В тот час, когда Айрин беседовала с королём, трое гвардейцев Велингвара вели Мириам Сильдре в комнату к Валери. Миледи вежливо поздоровалась с хозяйкой, но едва их оставили одних, как разъяренная Мириам бросилась к Валери

— Ты обманул меня! — воскликнула она, стремительно приближаясь к девочке. Её руки сжимались в кулаки, вокруг которых плясало яркое синее пламя — Ты предала нас! Ты убила Уоренгейта!

— И что с того? — спокойно спросила Валери, не сходя с места.

— Что с того? — миледи подняла руку, и отблески пламени заплясали на лице Валентины — Ты понесёшь наказание. Я ещё не решила, сжечь ли мне тебе всё лицо, с этими лживыми глазами, или лишь оставить на нём уродливые шрамы.

— А как же последствия? Не боишься провести остаток жизни за решёткой? — так же спокойно спросила Валери — Или сразу получить удар мечом от барона Велингвара?

— Барона? — с насмешкой воскликнула миледи — Твой барон проиграл всё, что только можно, и теперь…

— И теперь он сделал мне предложение.

Мириам замерла, услышав эти слова. Она вглядывалась в Валери, словно впервые увидев её.

— Ты хитрая, лживая, порочная тварь прямиком из Бездны. Тебя нужно было убить — прошептала миледи — Там, в трактире. Оставить твой труп среди прочих.

— Ты же так не думаешь? — спросила Валери, и так проникновенно звучал её голос, так сильно отдавался он в голове миледи, что та отступила и опустила руки — Ты же сама не хотела смерти барона, верно?

— Неважно, чего я хотела.

— Вот оно! Как обычно — неважно, чего хочешь ты, главное — чего от тебя хотят они. А ведь ты хотела торжества науки. Её развития. Ты видишь возможности, и мечтаешь о них. И твой дядя видит — о, я уверена, его тяготила эта сделка, навязанная Церковью и Уоренгейтом.

— Это неважно! — воскликнула Миледи.

— А что тогда важно? — переспросила Валери — Что имеет значение? Ты и вправду готова слепо подчиняться чужим тебе людям?

— Я… всё не так!

— Именно так, — кивнула головой Валери — Ты даже не знаешь, кто распоряжается твоей жизнью. Они глупее тебя, жаднее, подлее — они куда хуже тебя, но их желания — важнее твоих. Не говори мне — вскрикнула Валери, хватая подругу за плечи — Что ты и вправду так считаешь! Не смей меня убеждать, что ставишь себя ниже всех остальных!

Миледи молчала, опустив глаза.

— Кто дал им право! Кто решил, что они определяют развитие мира? Когда мы признали их превосходство? Я — никогда! Если мы выполняем свои желания — значит, Свет нам позволил! Их слово — не ценнее моего! Их желание — не выше! Я, и только я буду решать, как мне жить. Не Свет, не кровь, не положение — лишь собственные заслуги и возможности.

— Ты погибнешь, — прошептала Мириам, поднимая глаза и ловя взгляд, горящий яростным огнем.

— Нет, я буду жить! — воскликнула Валери, и её слова откликнулись внутри Миледи, отвечая её собственным мыслям — И ты тоже!

— Я не могу — покачала головой Миледи — Они… они все — моя семья.

— Решай сама — откликнулась Валери — Оглянись — наступают новые времена. Мы все пойдём вперёд — я, Аури, Велингвар, королевство, весь Свет! Мы пойдём к новому миру, а ты… ты останешься здесь. Твоя семья не сдвинется с места. И всю свою жизнь ты будешь смотреть на чужие мечты, и желания, и исполнять чужие приказы.

— Но что… чего же ты от меня хочешь?