– Откуда вы знаете мое имя? – спросил Моаш.

– Мне сообщила твоя надзирательница, – сказала Лешви. Она спокойно парила, опустив ноги вниз. Ветер здесь, наверху, дергал ленты ее наряда, унося их назад небрежными волнами. Странное дело, рядом не было спренов ветра.

– Как ты получил это имя?

– Дедушка меня так назвал, – хмуро ответил Моаш. Он не думал, что беседа пойдет таким образом.

– Любопытно А ты знаешь, что это одно из наших имен?

– В самом деле?

Она кивнула:

– Как долго оно плыло по волнам времени, переходя с губ певцов к людям и обратно, чтобы в итоге оказаться здесь, принадлежащим человеку?

– Послушайте, вы одна из предводителей?

– Я одна из Сплавленных в здравом уме, – заявила она, как будто это было одно и то же.

– Тогда мне нужно…

– Ты дерзкий. – Лешви глядела вперед. – Многие певцы, которых мы оставили здесь, не такие. Они замечательные, учитывая то, как долго они подвергались насилию со стороны твоего народа. Но все-таки они недостаточно смелые.

Она посмотрела на него впервые за все время разговора. Ее лицо было угловатым, длинные паршунские волосы струились – они были черно-алыми, толще, чем у людей. Почти как тонкий тростник или трава. И темно-красные глаза, словно озера мерцающей крови.

– Человек, где ты выучился управлять потоками? – спросила она.

– Потоками?

– Когда ты убил меня, ты был сплетен с небом, но отреагировал быстро, как будто уже испытывал такое раньше. Признаюсь, не лукавя: ты разозлил меня, застав врасплох.

– Погодите, – пробормотал Моаш, холодея. – Когда я… вас убил?

Она посмотрела на него своими рубиновыми глазами не мигая.

– Вы та же самая? – изумился Моаш.

«Мраморный узор… – вспомнил он. – Это та же самая паршенди, с которой я сражался». Но черты лица были другими.

– Новое тело, предложенное мне в жертву, – пояснила Лешви. – Чтобы сотворить узы и сделать его моим, поскольку собственного у меня нет.

– Вы кто-то вроде спрена?

Она моргнула, но не ответила.

Моаш начал падать. Он почувствовал это по своей одежде, которая первой утратила способность летать. Моаш вскрикнул, потянувшись к Сплавленной, и она схватила его за запястье, влила новую порцию темной энергии. Та разлилась по всему телу, и он снова завис. Фиолетовая темнота отступила, теперь ее можно было увидеть лишь в виде искр, которые время от времени вспыхивали на ее коже.

– Мои товарищи пощадили тебя, – объяснила она. – Привели сюда, в эти земли, поскольку думали, что я могу пожелать личной мести после возрождения. Нет-нет. Зачем мне уничтожать то, что наделено таким пылом? Вместо этого я наблюдала за тобой, мне было интересно посмотреть, что ты сделаешь. Я видела, как ты помог певцам, которые тащили сани.

Моаш глубоко вздохнул:

– Может, тогда вы растолкуете, почему обращаетесь с ними так плохо?

– Плохо? – весело переспросила Лешви. – Они сыты, одеты и обучены.

– Не все, – возразил Моаш. – Вы заставили этих бедолаг-паршунов трудиться, как рабов. Совсем как люди. И теперь хотите швырнуть их на городские стены.

– Жертва, – сказала она. – По-твоему, империю можно построить без жертв?

Взмахом руки она указала на простирающийся перед ними ландшафт.

Желудок Моаша перевернулся; он слишком сосредоточился на ней и забыл, как высоко находится на самом деле. Вот буря… до чего просторна эта земля. Куда ни кинь взгляд, он видел обширные холмы, равнины, траву, деревья и камень.

А в той стороне, куда она указывала, на горизонте была темная линия. Холинар?

– Я снова дышу благодаря их жертвоприношениям, – сказала Лешви. – И этот мир будет нашим, благодаря жертвоприношениям. О тех, кто погибнет, споют песни, но у нас есть право требовать их кровь. Если они переживут штурм и докажут, на что способны, им воздадут честь. – Она снова на него взглянула. – Ты боролся за них во время путешествия сюда.

– Признаться, я ожидал, что меня за это убьют.

– Если тебя не убили за то, что ты сразил одного из Сплавленных, – удивилась она, – тогда зачем убивать за то, что ты ударил кого-то из менее важных? В обоих случаях, человек, ты доказал свой пыл и заслужил право на успех. Потом ты преклонился перед властью, представ перед ней, и заслужил право на жизнь. Скажи мне почему ты защитил тех рабов?

– Потому что вы должны быть едины. – Моаш сглотнул. – Мой народ не заслуживает этой земли. Мы сломлены. Мы ни на что не годимся.

Она наклонила голову. Холодный ветер играл с ее одеждами.

– И ты не сердишься, что мы забрали твои осколки?

– Их дал мне человек, которого я предал. Я их не заслуживаю.

«Нет. Дело не в тебе. Ты не виноват».

– Ты не злишься что мы вас завоевываем?

– Нет.

– Тогда что же тебя сердит? Моаш, человек с именем древнего певца, почему ты так страстно злишься?

Да, злость никуда не делась. Она еще горела. Глубоко внутри.

Буря свидетельница, Каладин защитил убийцу!

– Возмездие, – прошептал он.

– Да, я понимаю. – Она посмотрела на Моаша с улыбкой, которая показалась отчетливо зловещей. – Знаешь, почему мы сражаемся? Давай я тебе расскажу…

Спустя полчаса, когда день уже начал клониться к вечеру, Моаш шел по улицам завоеванного города. Один. Леди Лешви приказала, чтобы его оставили в покое, освободили.

Он шел, держа руки в карманах своей куртки Четвертого моста, вспоминая, каким холодным был воздух наверху. Моаш все еще чувствовал озноб, хотя здесь, внизу, было душно и тепло.

Милый городок. Своеобразный. Маленькие каменные здания, растения позади каждого дома. Слева от него вокруг дверей росли культивированные камнепочки и кусты, но справа, со стороны бурь, были только чистые каменные стены. Без окон.

Растения пахли цивилизацией. Своего рода городские духи, чей запах в диких землях учуять невозможно. Они едва вздрагивали, когда он проходил мимо, хотя спрены жизни прыгали туда-сюда в его присутствии. Растения на этих улицах привыкли к людям.

Моаш остановился у низкого забора вокруг загонов, где содержались лошади, которых поймали Приносящие пустоту. Животные жевали скошенную траву, которую им бросили паршуны.

Какие странные звери. Уход за ними был трудным и дорогим делом. Он отвернулся от лошадей и посмотрел на поля, за которыми находился Холинар. Лешви сказала, что он может уйти. Присоединиться к беженцам, идущим в столицу. Защищать город.

«Почему ты так страстно злишься?»

Тысячи лет перерождений. Каково это? тысячи лет, но они так и не сдались.