отдаленность междо государствы имела быть, но, по милости Божией, может учиниться и в близости, когда междо такими преславными и великими монархами… обновится и утвердится древняя дружба и любовь, чего они, думные люди, неотменно желают и Господа Бога молят и просят, дабы изволил сердца их монаршеские к тому склонить и привесть на утишения той стужи с растворением теплым и со окончанием всякого доброго и полезного дела»[880].

Этому примирению государей и их дружбе мешают те элементы, которые являются причиной ссор; и в заключение VI конференции, оставшись с посланниками один после того, как рейз-эфенди, простясь, вышел из ответной палаты, Маврокордато в связи с происходившими переговорами высказал свои мысли о крымских татарах, причем не обнаружил к ним расположения. «Ведают-де они все, — говорил он, — что причина всякая в войне чинится от хана крымского с татары, и совершенно-де пора их от такого разбою унять и к послушанию при-весть. И если-де с царским величеством салтан ныне мир учинить изволит, то о татарех в том договоре написано будет с великим утверждением, что за одного христианина повинен сам салтан татарский смертную казнь восприять, понеже-де и сам его салтаново величество, и великий везирь, и муфтии, и иные ближние его, салтанские, люди, не обинуясь, явно о нем, хане, и о татарех говорят, что, конечно, их Порте к повиновению и ко всякому послушанию привести пора». Если у царя с султаном состоится договор, татары будут обязаны ему подчиняться. «А ежели-де они того договору в чем преслушают и повиноватися не будут, и тогда-де, — Маврокордато выразился решительно, — пусть они, татары, и с ханом все пропадут и исчезнут, а стоять за них он, салтан, не будет!» Посланники, со своей стороны, говорили, что «от татар многие вражды и ссоры происходят, потому что, не хотя они сохою и за иною полевою работою ходить, всегда упражняются разбоями и войною. А мочно-де было им кормиться и без того, что всякого скота у них много и земли у них хлебородные, а податей с них никаких салтанову величеству нет; и совершенно доведется их от того своевольства унять».

Расставаясь с посланниками, Маврокордато поздравил их с наступающим праздником Рождества Христова — конференция происходила 23 декабря. Посланники, вспоминая обычаи родины, заметили: «Обычай-де в Московском государстве издревле, что царского величества весь сигклит тем праздником поздравляют ему, великому государю, и святейшему патриарху завтра в навечерии того праздника. Однакож и они, посланники, его, Александра, взаимно тем же праздником поздравляют ныне сами, а завтра поздравить к нему пришлют же»[881].

Наступивший праздник Рождества Христова и приближающийся день Нового года, праздновавшийся у греков 1 января, подали повод посланникам и Маврокордато ко взаимным поздравлениям и добрым пожеланиям. Перед началом VII конференции, 30 декабря, Маврокордато, встретив посланников, говорил: «Ныне-де сам очевидно (т. е. лично) поздравляет он их, посланников, прошедшим общим православного христианства праздником Рождеством Христовым и желает им всякого счастливого поведения», на что посланники ответили, что «и они взаимно тем же праздником Рождества Христова поздравляют же и всяких счастливостей ему желают». Маврокордато говорил далее, что в наступающий понедельник, «генваря в 1 день, хотя и не по церковному уставу, одна-кож у греков начнется новый год. И он паки их, посланников, с тем новым годом поздравляет же». Посланники благодарили и, не зная еще о перемене, происшедшей в праздновании Нового года в Москве, распространились об исторических основаниях Московского празднования Нового года 1 сентября, обнаруживая сведения в истории и указывая на происхождение московского обычая от Древнего Рима. «И посланники за то ему благодарствовали и тем новым годом его поздравляли ж и говорили, что в царствующем граде Москве и во всех государствах, и царствах, и градех, под державою великого государя обретающихся, новой год начинается сентября с 1-го числа, понеже и в Риме при Августе цесаре, единоначальствующем на земли, в том же месяце сентября новый год начинался, и всякие доходы привозили к нему изо всех государств в тот месяц. И тем подобием и в Российском царствии с того ж месяца новый год начинается», на что Маврокордато заметил, что «читал он о том в крониках или во описаниях, что в Риме при Августе цесаре начинался год с того месяца». Беседа об этом предмете была прервана приходом рейз-эфенди, который заговорил о наступившей оттепели от южного ветра и поинтересовался узнать, какое влияние оказывает южный ветер на московскую зиму. «А потом пришел в ответную палату рейз-эфенди и, поздравя посланников, а посланники поздравя его, рейза, сели в прежних местех. И рейз-эфенди говорил: ныне-де на дворе растворение теплое и ветр происходит полуденной теплой же. А в Московском-де государстве, когда веет тот же полуденной ветр и в то время каково бывает, тепло ль или студено и нет ли им, посланником, от того полуденного ветру какого повреждения?» Посланники отвечали, что «о сих временах в Московском государстве бывают стужи большие с великими морозами, и хотя когда и полуденной ветр бывает, однако ж таким стужам и морозам отмены мало является. А здесь-де им, посланником, от того полуденного ветру за Божиею помощью по се время вреду никакого нет»[882].

Когда переговоры на VII конференции окончились, посланники обратились к уполномоченным с вопросом, нет ли у них каких известий из русских порубежных городов. Маврокордато сказал, что у него никаких известий нет, но что он спросит рейзэфенди. «И по вопросу его, Александрову, говорил рейз-эфенди: есть-де у них такие ведомости, что после их, посланничья, с Москвы выезду были многие на Москве пожары, а домы их, посланничьи, в целости. Да и о том-де им есть ведомость, что многие корабли у Архангельского города, также и на Белом море со всякими товары погибли, и чает-де он, рейз-эфенди, что и им, посланником, о том ведомо». Посланники, однако, этого не знали и вообще никаких вестей с родины не имели. Московские пожары были тогда предметом разговоров в Западной Европе, и оттуда сообщения о них заходили и в Турцию[883].

Вопрос рейз-эфенди о «повреждении» посланникам от южного ветра оказался не напрасным. Е. И. Украинцев после VII конференции заболел, и этим, вероятно, объясняется довольно значительный перерыв между этой конференцией и следующей, VIII, состоявшейся только через три недели, 20 января. И рейз-эфенди и Маврокордато присылали в посольство выразить Украинцеву соболезнование и справиться о здоровье; присылали ему также какое-то угощение — «сахары». 15 января приходил к посланникам от рейз-эфенди его кегая (адъютант) «и спрашивал именем его, рейз-эфенди, их, посланников, о здравии