– Не прикасайся ко мне! – сказал он.

– Эдди, тише, – сказал Чак.

– Нет на флоте такого закона, чтобы я давал себя лапать этому старому петуху!

– Как ты меня назвал? – пьяно сказал Вандермейер.

– Если он еще меня тронет, клянусь, я размозжу голову этому уроду!

– Капитан Вандермейер, я знаю место гораздо лучше, сэр, – сказал Чак. – Не хотите ли пойти туда?

– Куда? – в замешательстве спросил Вандермейер.

– Маленькое, уютное местечко, – на ходу придумывал Чак, – как здесь, но не так людно. Вы меня понимаете?

– Звучит неплохо! – и Вандермейер осушил свой стакан.

Чак взял Вандермейера за правую руку и сделал Эдди знак взять его за левую. Они вывели пьяного капитана из бара.

К счастью, во мраке переулка ждало такси. Чак открыл дверцу машины.

В этот миг Вандермейер поцеловал Эдди.

Капитан обхватил Эдди руками, чмокнул в губы и потом сказал:

– Я тебя люблю.

У Чака замерло сердце от страха. Теперь это добром не кончится.

Эдди ударил Вандермейера в живот. Сильно. Капитан захрипел и стал хватать ртом воздух. Эдди ударил его снова, на этот раз в лицо. Чак шагнул между ними. Прежде чем Вандермейер упал, Чак впихнул его в такси на заднее сиденье.

Он наклонился к окошку водителя и дал тому десятидолларовую банкноту.

– Отвезите его домой, – сказал он. – Сдачи не надо.

Такси уехало.

Чак взглянул на Эдди.

– О господи… – сказал он. – Вот теперь мы влипли.

IV

Но Эдди Перри так и не было предъявлено обвинение в нападении на офицера.

Капитан Вандермейер на следующее утро явился на службу с синяком под глазом, но никого не обвинял. Чак догадался, что, если бы тот признался, что ввязался в драку в «Ленточке на шляпе», его карьере пришел бы конец. Но все равно все обсуждали его синяк.

– Вандермейер говорит, что поскользнулся на машинном масле в гараже и ударился о газонокосилку, – сказал Боб Стронг. – Ну а я думаю – его жена приложила. Видали вы ее? Настоящий Джек Демпси[8].

В тот день шифровальщики из подвала сообщили адмиралу Нимицу, что японцы нападут на Мидуэй 4 июня. А точнее, японские войска должны оказаться в 175 милях к северу от атолла в семь часов утра.

Они были почти так же в этом уверены, как делали вид.

Эдди был мрачен.

– Что мы можем? – спросил он, когда они с Чаком встретились, чтобы пойти на ланч. Он тоже работал в морской разведке и знал от шифровальщиков о мощи Японии. – У япошек в море две сотни кораблей, практически весь их флот, а сколько у нас? Тридцать пять!

Чак был не так пессимистичен.

– Но ударные силы составляют лишь четверть всех их войск. Остальные – оккупационные войска, отвлекающие войска и резерв.

– И что? Эта четверть все равно больше, чем весь наш Тихоокеанский флот!

– На самом деле в японском ударном соединении всего четыре авианосца.

– А у нас – лишь три, – Эдди указал бутербродом с ветчиной на почерневший от копоти авианосец в сухом доке с ползающими по нему рабочими. – И это вместе с вышедшим из строя «Йорктауном».

– Зато мы знаем об их приближении, а они и понятия не имеют, что мы их поджидаем.

– Очень надеюсь, что это сыграет такую большую роль, как полагает Нимиц.

– Ну да, я тоже.

Когда Чак вернулся в подвал, то узнал, что он там больше не работает. У него новое назначение – «Йорктаун».

– Это Вандермейер решил таким образом меня наказать, – со слезами сказал вечером Эдди. – Он думает, что ты погибнешь.

– Не надо падать духом, – сказал Чак. – Мы можем и победить в войне.

За несколько дней до нападения японцы перешли на новый шифр. В подвале вздохнули и снова начали с нуля, но им удалось получить мало новых сведений перед сражением. Нимиц был вынужден обходиться тем, что у него уже было, и надеяться, что японцы не пересмотрят весь план сражения в последнюю минуту.

Японцы рассчитывали, что нападут на Мидуэй неожиданно и легко завладеют им. Они надеялись, что американцы потом ударят всеми силами в попытке отвоевать атолл. Тут-то в бой бросится японский резерв и сметет весь американский флот. И в Тихом океане будет властвовать Япония.

А США запросят мирных переговоров.

Нимиц планировал уничтожить этот план в зародыше, напав из засады на ударное соединение прежде, чем они смогут взять Мидуэй.

А теперь в этой засаде будет участвовать и Чак.

Он уложил вещмешок, поцеловал на прощанье Эдди, и они вместе отправились к ремонтным мастерским.

И там столкнулись с Вандермейером.

– Чинить водонепроницаемые отсеки времени не было, – сказал он им. – Стоит появиться пробоине, и корабль пойдет на дно, как свинцовый гроб.

Чак, сдерживая Эдди, положил руку ему на плечо и спросил:

– Как ваш глаз, капитан?

Рот Вандермейера исказила злобная гримаса.

– Удачи, педик!

И он ушел.

Чак пожал Эдди руку и поднялся на борт.

Он мгновенно забыл о Вандермейере, ведь наконец-то сбылась его мечта: он был в море – и на одном из величайших кораблей, какие только существовали.

«Йорктаун» был первым кораблем класса авианосцев. В длину он был больше, чем два футбольных поля, и в его экипаж входило более двух тысяч человек. На нем было девяносто самолетов: старенькие торпедные бомбардировщики «Дуглас Девастатор» со складывающимися крыльями, более новые пикирующие бомбардировщики «Дуглас Донтлесс» и истребители сопровождения «Грамман Уайлдкэт».

Почти все было внизу, кроме островной надстройки, которая возвышалась на десять метров над взлетной палубой. Здесь было сердце корабля – система командования и коммуникации: с командным мостиком, радиорубкой сразу под ним, штурманской рубкой и помещением для дежурных летчиков. За ними была дымовая труба корабля, состоящая из трех секций, расположенных в ряд.

Хотя кое-кто из ремонтных рабочих был еще на борту, заканчивая работу, судно оставило сухой док и двинулось к выходу из бухты. Чак трепетал, чувствуя вибрацию огромных двигателей корабля, направляющегося в открытое море. Когда они вышли на глубину и начали подниматься и опускаться на волнах Тихого океана, Чаку показалось, что он танцует.

Чак работал в радиорубке, что было разумным назначением, учитывая возможность использовать его опыт работы с радиограммами.