Почему-то Чаку не давало покоя название корабля. Он не мог избавиться от этого саднящего чувства. Что вообще произошло в этом самом Йорктауне? Осада Йорктауна была последней большой битвой Войны за независимость. Может быть, это что-то значило?

Мимо проходил капитан Вандермейер.

– А ну марш работать, сладкая парочка!

– Когда-нибудь я его просто прибью, – пробормотал себе под нос Эдди.

– Эдди, давай после войны, – сказал Чак.

Вернувшись в подвал и увидев сидящего за своим столом Боба Стронга, Чак понял, что разгадал загадку.

Снова взглянув через плечо шифровальщика, он увидел все тот же листок бумаги с теми же шестью японскими слогами:

ЙО-ЛО-КУ-ТА-ВА-НА

Он тактично постарался подать это так, словно Стронг сам решил задачу.

– Лейтенант, так вы уже расшифровали! – сказал он.

– Расшифровал?

– Это английское название, и японцы передали его фонетически.

– «Йолокутавана» – английское название?

– Да, сэр. Так японцы произносят «Йорктаун».

– Что? – потрясенно сказал Стронг.

На один кошмарный миг Чак-чурбак испугался, что сморозил чушь.

Потом Стронг сказал:

– О господи, вы правы! «Йолокутавана» – действительно «Йорк-таун», с японским акцентом! – Он с облегчением рассмеялся. – Спасибо! – восторженно воскликнул он. – Молодец!

Чак замялся. У него была еще одна идея. Стоит ли ему сказать, о чем он думает? Расшифровывать коды – не его работа. Но Америка была на волосок от поражения. Может быть, нужно попытаться.

– Можно мне выдвинуть еще одно предположение?

– Давайте.

– Это насчет обозначения «АФ». Нам же нужно получить подтверждение, что это Мидуэй, так?

– Ну да.

– А не можем ли мы написать сообщение, которое японцы захотят, зашифровав, передать своим? Тогда, перехватив сообщение, мы выясним, как они обозначают это название.

Стронг задумался.

– Возможно, – сказал он. – Но нам придется послать сообщение не шифруя, чтобы быть уверенными, что они правильно его поняли.

– Мы же можем это сделать. Надо, чтобы это было что-то не очень секретное, как, скажем: «На Мидуэе вспышка венерического заболевания, пришлите, пожалуйста, лекарство». Что-то вроде этого.

– Но зачем японцы станут это передавать?

– Ладно, тогда это должно быть важно для военных. Но не очень секретно. Вроде прогноза погоды.

– В наши дни даже сведения о погоде засекречены.

– А может, о трудностях с пресной водой? – сказал шифровальщик, сидевший за соседним столом. – Если они собираются оккупировать Мидуэй, то это для них важная информация.

– Черт, а из этого может что-то выйти! – Стронг оживился. – Предположим, Мидуэй посылает на Гавайи незашифрованное сообщение, в котором говорится, что сломалась водоопреснительная установка.

– А Гавайи отвечают – шлем вам баржу с пресной водой, – сказал Чак.

– Уж это японцы точно перешлют начальству, если собираются напасть на Мидуэй. Им придется планировать поставки туда пресной воды.

– И они это зашифруют, чтобы не встревожить нас своим интересом к Мидуэю.

Стронг встал.

– Идем со мной, – сказал он Чаку. – Давай поговорим об этом с боссом и посмотрим, как он отнесется к этой идее.

В тот же день радиограммы были отправлены.

На следующий день японские радиограммы сообщали о проблемах с водой на «АФ».

Их целью был Мидуэй.

Адмирал Нимиц начал готовить западню.

III

В тот вечер, пока тысяча рабочих лазали по искалеченному авианосцу «Йорктаун», устраняя повреждения под дуговыми лампами, Чак и Эдди отправились в бар «Ленточка на шляпе», находившийся в трущобах Гонолулу. Как всегда, здесь было полно и моряков, и местных. Почти все посетители были мужского пола, хотя было и несколько медсестер, державшихся парочками. Чаку и Эдди здесь нравилось, потому что другие посетители были такими же, как они.

Конечно, это было не демонстративно. За гомосексуализм могли вышвырнуть из флота и посадить в тюрьму. И все равно это место было им близко по духу. Лидер ансамбля ходил в макияже. Певец-гаваец носил женскую одежду и выглядел так убедительно, что многие не понимали, что это мужчина. Хозяин заведения был таким же натуральным, как трехдолларовая купюра. Мужчины танцевали с мужчинами. И никто не назвал бы тебя бабой, закажи ты вермут.

После гибели Джоан Чак любил Эдди еще сильнее. Конечно, он всегда знал, что Эдди могут убить – теоретически. Но эта опасность никогда раньше не казалась такой реальной. Однако теперь, после налета на Перл-Харбор, и дня не проходило, чтобы Чак не вспоминал эту прекрасную девушку, лежащую на залитой кровью земле – и рядом с ней своего брата, рыдающего так, что сердце разрывалось. А как легко это мог оказаться Чак, склонившийся над Эдди с такой же невыносимой скорбью. Чак с Эдди обманули смерть седьмого декабря, но они были на войне, где жизнь стоила дешево. Каждый день, проведенный вместе, был драгоценен, потому что он мог быть последним.

Чак стоял, опираясь на стойку, с пивом в руке, а Эдди сидел на высоком барном табурете. Они смеялись над морским летчиком Тревором Пэксменом – его звали Трикси, – который рассказывал, как один раз попытался заняться сексом с женщиной.

– Я был в ужасе! – говорил Трикси. – Я думал, что у нее внизу все будет аккуратненько, мило, как у девочек на картинка, – а у нее там больше волос, чем у меня! – Все покатились со смеху. – Просто как горилла какая-то!

В это время Чак краем глаза заметил приземистую фигуру входящего в бар капитана Вандермейера.

Мало кто из офицеров ходил в бар младших военнослужащих. Это было не запрещено, но легкомысленно и неосмотрительно – все равно что прийти в ресторан отеля «Риц-Карлтон» в грязных сапогах. Эдди повернулся к Вандермейеру спиной, надеясь, что тот их не заметит.

Но – не с их счастьем. Вандермейер подошел прямо к ним и сказал:

– Ну-ка, что у нас тут, все девочки в сборе, а?

Трикси отвернулся и исчез в толпе.

– Куда это он? – спросил Вандермейер. Он был уже довольно пьян, и язык у него заплетался.

Чак увидел, что лицо Эдди потемнело.

– Добрый вечер, капитан, – сказал Чак. – Можно угостить вас пивом?

– Виски со льдом.

Чак заплатил за его выпивку. Вандермейер сделал глоток и сказал:

– Я слышал, здесь с черного хода наркотой торгуют, это правда?

– Понятия не имею, – холодно сказал Эдди.

– Да ладно, – сказал Вандермейер. – Мы ж говорим неофициально. – И он похлопал Эдди по колену. Эдди резко встал, отшвырнув табурет.