клинок и добрался до тела. Придерживать силу удара теперь Харелт не стал, а подмышечную кольчужную сетку Ригарт не надел… бравировать, нарушая устав в мелочах, среди гвардейцев считалось особым шиком. Отточенный клинок без препятствий вспорол живую плоть. Следом короткий добивающий удар – и меч уже полетел в спину второму солдату, а Стафа нанёс страшный рубящий удар в лицо третьему.

Два квартала от дворца беглецы промчались не останавливаясь. Дальше пришлось сделать передышку: драка во дворце и спешка на ночных улицах высосали из старика силы. Свернув в очередной проулок, он встал, тяжело дыша и опираясь на стену дома. И тут Харелт вдруг решился сказать то, что мучило его с первого мгновения бойни в Малом зале..

– Дан Стафа. Я понимаю, что нам лучше укрыться в резиденции Сберегающих. Но… Дома мать, сестра и невеста. Если…

Темнота в небольшом проулке стояла густая, но отблески фонарей с центрального проспекта позволили заметить, как старик усмехнулся.

– Мятежники их не получат. Бегите, ваше Высочество. И не спорьте, молодой человек. Вы теперь у нас наследник трона. Бегите. А мы с мальчиком, – Стафа опёрся на плечо Скотти, – предупредим остальных. Спешите же.

Харелт кивнул, на несколько бесконечно долгих ударов сердца позволил себе задержаться. Затем растворился в темноте улицы, ведущей к резиденции Великого инквизитора.

Глава 10. Империя в огне

Турнейг, столица Империи. Июнь, год 499 от сошествия Единого.

Городская резиденция Великого магистра Ордена Сберегающих была местом необычным. Не усадьба, а монастырь. Наверное, единственное место внутри городских укреплений Турнейга, которое окружала настоящая толстая кирпичная стена высотой в шесть метров. Всем остальным строить что-то подобное было запрещено. Даже императоры, подавая пример подданным, дворец и парк огородили лишь узорчатыми решётками. Второй особенностью была площадь рядом с резиденцией, точнее – вокруг неё. От забора до ближайшего из домов не меньше двадцати метров. И освещалась площадь очень хитро: вроде бы и горели повсюду фонари, но к паре небольших дверец с противоположных концов кирпичного квадрата можно подобраться незамеченным.

Открыты были эти калитки круглые сутки, а в комнатках за ними постоянно дежурили монахи. Очень уж необычные посетители любили заглядывать к инквизиторам. Из тех, кому днём и через главные ворота приходить не с руки. Харелта тоже пустили без вопросов, словно и не выглядывал из-под продранного камзола доспех, а на одежде не было пятен крови, разве что бесстрастно попросили:

– Оставьте нам, пожалуйста, меч и нож.

– Мне срочно нужно увидеть отца Энгюса, это мой духовный наставник. Вопрос жизни и смерти.

– Конечно, сын мой, – без капли удивления ответил старший из монахов, и остался с гостем, а второй ушёл.

Энгюс появился минут через двадцать в сопровождении гонца. По заспанному лицу можно было догадаться, что подняли инквизитора с постели. Увидев, кто его ждёт, священник ахнул:

– Харелт! Что случилось?!

Харелт сразу как-то обмяк на стуле, будто разом навалилась вся тяжесть последних часов.

– Во дворце мятеж. Император убит. Кирос Брадан тоже убит. Я единственный, кому удалось вырваться.

Один из монахов на этих словах выронил связку ключей, второй замер, беззвучно открывая и закрывая рот, напоминая выброшенную на берег рыбу. Энгюс остался почти невозмутим, лишь ладонь на пару мгновений сжала ткань рясы.

– Харелт. Пошли со мной. У меня в келье расскажешь остальное. Дуарх, закрой дверь и не впускай никого. Лаврен, поднимай тревогу, но так, чтобы со стороны не было заметно. Братию на стену. Если за Харелтом следили, штурм может начаться в любой момент. И пошли кого-нибудь к мессиру. Передай, как только Харелт будет в состоянии, мы идём к нему.

– Отче, лучше сразу…

– Харелт, – мягко ответил священник. – Посмотрел бы ты на себя со стороны. Несколько минут уже ничего не решат, а вот упустить что-то важное в рассказе для мессира ты сможешь легко. Так что сначала придёшь в себя и выпьешь подогретого вина.

Долго отдыхать Харелт всё равно не захотел, поэтому вскоре уже сидел в кабинете Великого магистра. Мессир Кетингерн слушал внимательно, несколько раз переспросил, а разоблачение бастарда попросил пересказать ещё раз отдельно. Когда отзвучали последние слова, глава ордена ненадолго задумался, потом кивнул каким-то своим мыслям, вызвал монаха и наказал подыскать молодому человеку место, где тот сможет жить. Крепость явно сядет в осаду не на одну неделю, поэтому в гостевой келье оставаться неудобно, да и небезопасно. Харелт молча встал, поклонился, соглашаясь со словами мессира, и вышел вслед за сопровождающим.

Почти сразу дверь снова открылась, впуская отца Энгюса. И удивлённо посмотрел на главу ордена. Таким он его никогда не видел. Никогда мессир не позволял себе открыто демонстрировать эмоции, а возбуждение, лихорадочный огонь в глазах и одновременно тень отчаяния.

– Мессир, я взял на себя смелость известить о случившемся митрополита Аластера и митрополита Эллера. А также сообщил отцу Маркасу из Ланкарти.

– Почему ещё и ему?

– Я занимался расследованием чудес в Ланкарти. Отец Маркас не только достойный во всех отношениях сын Церкви. Он единственный, кто гарантированно сумеет удержать округу от измены, что бы им не посулили мятежники.

– Хорошо, – кивнул глава Ордена и неожиданно сказал: – Не может Тьма отступить так просто. Ты понимаешь? Именно сейчас, когда свет истинной веры может шагнуть так далеко, я недавно ещё и помыслить не мог… Принцесса Лейтис, воспитанная в вере к Единому… знак Божий нам. Потому и испытания выпали именно нам. Великие испытания, – тут он внимательно, словно ощупывая до самого дна души, посмотрел на подчинённого. – Это ведь не всё? Ты хотел сказать ещё?

– Весть я передал нашим особым способом. Но враг должен быть уверен, что гонец выбраться из города не сумел. Я готов пойти сам…

– Нет, – ответ прозвучал резко. – Пошли другого, даже двух. Но ты понадобишься здесь. Харелт должен быть коронован как можно скорее, а подбирать молодому императору другого духовника для церемонии у нас нет ни возможности, ни времени.

Лицо Энгюса на несколько мгновений затвердело, потом он опустился на колени и сказал:

– Я знаю обязанности духовника императора, и что это значит для меня. Но если такова плата за спасение Империи и Церкви, если такова воля Единого за свет веры новым народам – я обязан следовать велению Господа нашего. Я пришёл сказать не только о гонцах. Дозорный сообщил, что дом Хаттанов горит…

***

Скотти и Стафа добрались