Она не улыбнулась. Но и не дрогнула и не замялась.

– Я встречалась с Эшем, – тихо сказала она.

Эфир замер.

– Это не было обычным состязанием в силе, его я бы проиграла немедленно. Мне кажется… если я могу упредить магистра Гармодия… что он живет в эфире и наша реальность тяжела для него. Ради битвы воли… воли, использующей силу как оружие, если говорить в ваших терминах… я создала это.

Вспоминать что-либо в эфире непросто. Дворец воспоминаний живет только в разуме своего хозяина, и слабость, свойственная памяти, может привести к любым изменениям. Живые воспоминания – воспоминания о событиях – бесконечно искажаются и истлевают, как известно каждому герметисту. Победы и поражения лгут, воля отказывает, изображения тускнеют.

Но для большинства заклинателей воспоминания о манипуляциях герметической силой предстают зримыми и прочными. И память королевы о нападении Эша была живой, сложной и настолько напоенной эмоциями, что Моган заревела, а Габриэль вдруг заплакал.

Когда она отозвала воспоминание, каждый из них создал под ее руководством по золотому кирпичу. Кирпич Моган был великолепного болотно-зеленого цвета.

– Я не пыталась задеть его. Я только хотела защитить своего нерожденного ребенка. – Она улыбнулась. – Теперь мне интересно, чем был Эш и чем была Гауз.

Гармодий увидел в ее воспоминании еще одну тень.

– И чем была Тара.

– Дева защитила меня, – быстро сказала королева.

Гармодий нахмурился.

– Для них мы солдаты и рабы. – Он пристально взглянул на Габриэля.

Тот покачал головой:

– Гармодий, я тебе не враг. Но мне нужен союзник, чтобы выиграть в этой битве. Особенно если воплотится твой темный дракон. Я не представляю, каково сражаться с драконом. Я не уверен, что это в принципе возможно с точки зрения искусства войны. Основываясь на двух случаях наблюдения за моим союзником в драконьем обличье… – Он помолчал. – Я не уверен, что могу разработать план на подобный случай.

Гармодий набрал воздуха, как будто готовясь к страстному монологу, но промолчал. Потом сказал только:

– Мы должны победить.

– Мы знаем, – согласилась Дезидерата.

– Прекрасно, – сказал Гармодий. – Я сосредоточусь на Эше.

Габриэль спросил у Сказочного Рыцаря:

– Ты согласен, что командовать буду я?

– Нет. Я согласен, что мы можем помочь друг другу. Командовать – слишком надменное слово. Будем друзьями, а остальное приложится.

– А я‑то думал, как сказал бы мой лучник. – Габриэль протянул руку. – Я собираюсь сражаться в лесу, у Гилсоновой дыры.

– В лесу? – Дезидерата удивилась так, что эфир слегка замутился.

– Армия выступит сегодня и пойдет под покровом ночи. Большая ее часть. Не рыцари. Мы собрали множество фермеров и крестьян, которые будут рыть окопы и валить лес. У нас есть то, чего нет у врага, – организация. Я попытаюсь выиграть с ее помощью.

Сказочный Рыцарь прижал руку ко лбу – был ли это шутливый или искренний жест, никто не понял.

– Я потрясен. Возможно, он будет удивлен.

– Посмотрим, – сказал капитан.

Один за другим они покидали Дворец старика.

Габриэль решил быть дурным гостем и задержаться. Оставшись наедине с Гармодием, он сказал:

– Правда, странно, что я в твоей голове, а не ты в моей?

– Мы не договорились? – поинтересовался Гармодий с улыбкой.

– Пожалуйста, не выступай против мастера Смита.

– Ты имеешь в виду Лота? Даю тебе слово. Пока что.

Гармодий посмотрел на что-то, чего Габриэль не видел. Но он бывал в комнатах старика в своей собственной голове и знал, что это зеркало.

– Я лишился защиты.

– Да? – спросил Гармодий. – Гм…

– Как воплотится Эш? И как ты ударишь?

– Я полагаю, нужна смерть. Любая смерть – потрясение в эфире, – начал старый магистр.

– Я не знал, – заметил Габриэль.

– Не слышу сарказма в твоем тоне.

– А я в твоем.

Они переглянулись и засмеялись.

– Я думаю, что он питает свою сущность смертью. Но я ничего не знаю точно. Это все догадки. Я не стану говорить, что я сделаю.

– А как же Амиция? Лиссен Карак? – Пульс Габриэля участился даже в эфире.

– Они под защитой. Амиция хочет пойти с армией. Я думаю, что лучше этого не делать… но нам нужны все, способные к магии.

Гармодий сжал зубы.

Габриэль сказал:

– Я капитан, а ты магистр. Я верю, что могу разбить живую армию Шипа. Пожалуй, я даже могу победить ее с минимальными потерями.

– А ты научился смирению, – сухо заметил Гармодий. – Но вот что я скажу. Если ты умрешь, я умру, Эш воплотится, Шип восторжествует, но Лиссен Карак не падет – даже тогда наша война не будет проиграна.

– Я лишился Тикондаги и своих людей из-за гордыни. Но за несколько лет на войне я выучил, что цепляться за ошибки – значит делать новые. Я боюсь настолько непредсказуемой битвы. Но я сделаю все, что смогу.

– Скажу только, что тебе не стоит винить себя, – проговорил Гармодий.

– Что случится, если мы победим в бою, но проиграем здесь? – спросил Габриэль.

– Мы все умрем, – ответил Гармодий.

– И обратное тоже верно. Ты позволил бы мне умереть, чтобы несметные полчища тварей, которых я раньше никогда не видел, остались бы за вратами и не попались бы Эшу. Я не настолько благороден. Давай просто убьем его, – он выдавил улыбку, – и выживем, чтобы рассказать об этом.

– Наши потери будут огромны в любом случае, – печально произнес Гармодий.

– Попробую обойтись без этого, – вздохнул Габриэль, но уверенности в его голосе не было.

В реальность Габриэль вернулся последним, если не считать Гармодия. Он огляделся, чувствуя себя отдохнувшим. Хотел допить вино, но оказалось, что он уже допил его раньше. Огонь догорал, большинство свечей погасло.

Гармодий закряхтел:

– Я слишком стар для всего этого. Спокойной ночи.

– Где ты спишь?

– Здесь, в кресле, – Гармодий потянулся, – но даже для этого тела оно не слишком удобное.