Этот «самиздат» он дарил самым близким друзьям.

В. Катанян нашёл в бумагах жены адресованное ему завещание-распоряжение развеять её прах в «чистом поле». Однако просто так взять урну с прахом в советском крематории, не оформляя место под захоронение, было нельзя, это и сейчас сделать невозможно. На помощь пришли писатель Арсений Ларионов, работавший тогда заместителем главного редактора по культуре газеты «Советская Россия», и его товарищ — директор пансионата «Солнечная поляна» под Звенигородом Геннадий Попов, который был ещё и местным депутатом. Он-то и сумел организовать от имени Волковского сельсовета ходатайство в крематорий о выдаче урны. Позднее Василий Катанян попросил Геннадия Попова подыскать недалеко от пансионата подходящее для захоронения праха место — так красивая поляна в берёзовой роще стала местом упокоения Лили Брик. Местным бульдозеристом Борей Винокуровым сюда был привезён большой гранитный камень бурого цвета, на котором художник Владимир Грехов выбил знаменитый треугольник из букв «Л. Ю. Б.», повторяющих всё ту же креативную гравировку на золотом кольце-амулете: бесконечные буквы Л. Ю. Б. Л. Ю. Б. Л. Ю.

До прозрачности бледна,

Молча в чёрное одета,

Вот проходит «Я — вдова

Знаменитого поэта»…

Только было ли всё это?

Или это лишь слова?

Лишь игра теней и света?

Хоть, бесспорно, жизнь прошла,

Песня до конца допета,

Я всё та же, что была,

И во сне, и наяву

С восхищением живу.

(Ирина Одоевцева «Ненароком»)

Такой невероятно стильный «уход» из жизни Л. Брик не мог оставить никого равнодушным. Константин Михайлович Симонов, который продолжал отчаянно бороться за Лили Юрьевну, особенно когда партийные чиновники решили окончательно вычеркнуть имя «вдовы Маяковского» из биографии революционного поэта, и чьими невероятными усилиями удалось восстановить растащенную по музейным кладовым выставку «XX лет работы Маяковского», будучи уже тяжело больным, интересовался у В. А. Катаняна, каким образом и где было исполнено завещание Лили Юрьевны.

Затем Герой Социалистического Труда и депутат Верховного Совета СССР неожиданно для окружающих,

но прежде всего для ЦК КПСС, завещал развеять свой прах над Буйническим полем под Могилёвом, где сам писатель участвовал в смертельном бою и в котором чудом остался в живых. Позднее К. М. Симонов написал в дневнике: «Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…»

Последняя воля большого советского писателя и поэта была выполнена его семьёй, и на том месте, где был развеян его прах, был установлен памятный камень.

Как завещано было последним

чуть дышащим словом,

прах поэта

развеяли под Могилёвом.

Из раскрытых ладоней

тот прах зачерпнувшего сына

с каждым присвистом ветра

по крохам отца уносило…

(Евтушенко Е. Завещание Симонова)

Интриги вокруг имени Л. Брик и её роли в советской литературе должны были бы закончиться после её кончины, но, как это иногда бывает в особо выдающихся случаях, не в этом случае.

Как известно, у Лили Юрьевны и Василия Катаняна общих детей не было. После их смерти наследником семейного архива стал сын Василия Абгаровича от первого брака Василий Васильевич Катанян — замечательный советский режиссёр-кинодокументалист, ученик Г. М. Козинцева. Ему и его супруге, искусствоведу Инне Генс, удалось продолжить работу по систематизации обширных материалов, но самое главное — они их сохранили. Позднее И. Ю. Генс передала многие документы и вещи, принадлежавшие В. В. Маяковскому, в Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ) и в Литературный музей «на хранение» (формулировка из акта передачи).

После её кончины в 2014 году её единственные наследники — племянники М. Генс, проживающий в Израиле, и Ю. Генс, проживающая в Германии, — заявили свои права на наследство, включавшее, помимо объектов недвижимости, произведения искусства и архивные материалы, касающиеся В. В. Маяковского, в том числе находящиеся в государственных музеях.

За защитой своих имущественных прав в 2019 году наследники обратились в Дорогомиловский районный суд г. Москвы, где по гражданскому делу № 02–22/2019 федеральным судьёй Т. было постановлено отказное решение. В качестве его обоснования судом применены положения статьи 200 Гражданского кодекса РФ, согласно которой «если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права». Решение было обжаловано, но оставлено в силе судебной коллегией по гражданским делам Московского городского суда (дело № 33–1201/20).

Признаться, в этом гражданском процессе было удивительно всё — и не только потому, что в очередной раз судом установлено стойкое нежелание нотариусов сохранять имущество наследодателя — это болезнь хроническая. Суд, рассматривая дело о разделе имущества, к которому был отнесён и архив, который три поколения семьи Брик-Катанян сберегали «в целости и сохранности», как-то не поинтересовался таким предметом наследования. В частности, ценнейшие архивные документы вообще не были поименованы в мотивировочной части решения. РГАЛИ и Министерство культуры были привлечены в качестве третьих лиц, даже назначены искусствоведческие экспертизы для определения стоимости живописных работ, подлежащих разделу между наследниками, но сама позиция этих государственных структур не выдерживает никакой критики. Процитирую решение: «Представитель третьего лица ФГУ „Российский государственный архив литературы и искусства“ в заседание явилась, разрешение исковых требований оставила на усмотрение суда. Третье лицо, представитель третьего лица Министерства культуры РФ в судебное заседание не явилось, о времени и месте рассмотрения дела извещены надлежащим образом, предоставили заявление о рассмотрении дела в их отсутствие». Это, простите, как? Такое, конечно, если и возможно, но только в одном случае — когда представители государства заранее знали о результате судебного разбирательства, — но тогда этот процесс никакого отношения к правосудию не имеет.

Суд по какой-то неведомой причине проигнорировал ретроспективу, связанную с происхождением данных материалов, как и собрания Л. Ю. Брик, не установил необходимые в этом случае сроки создания наследуемых произведений, охраняемых авторским законодательством. Как известно, в соответствии с действующей нормой ст. 1281 Гражданского Кодекса РФ «Исключительное право на произведение действует в течение всей жизни автора и 70 лет, считая с 1 января года, следующего за годом смерти автора, а в случае, если произведение было опубликовано анонимно или под псевдонимом, срок действия исключительного права истекает через 70 лет, считая с 1 января года, следующего за годом его правомерного обнародования» и т. д.

Максимум, что позволил себе представитель Минкульта, правда, уже