организации А. Спешилову. Формально на повседневную жизнь Л. Брик, В. Катаняна, О. Брика и его жены Постановление ЦК никак не повлияло — Осип Меерович продолжил трудиться в качестве руководителя литературного отдела редакции «Окон ТАСС», все остальные фигуранты дела этого грозного партийного документа вообще не заметили.

Относительная идиллия в отношениях семьи Маяковского и Л. Ю. Брик будет продолжаться вплоть до 1958 года, когда в серии «Литературное наследство» (её издавал Илья Зильберштейн — выдающийся советский искусствовед и коллекционер) не был запланирован выпуск двух книг (тома № 65–66) с неизданными ранее материалами о Владимире Владимировиче.

65-й том так и назывался — «Новое о Маяковском», — и в него должны были войти материалы из записных книжек поэта, стенограмм его выступлений и, что самое важное, — его переписка с Лили Брик. 47 из 120 имеющихся в архиве Брик личных писем уже были включены в издание при её непосредственном участии, она же написала вступительную статью к сборнику.

На заседании Бюро Отделения литературы и языка АН СССР, которое было созвано для обсуждения 65-го тома «Литературное наследство. Новое о Маяковском», в основном докладе члена-корреспондента АН С. Г. Бархударова — одного из самых именитых советских лингвистов — говорилось о том, что включение в академический труд личных писем пролетарского поэта, тем более по просьбе его «знакомой», является ошибкой редакции: «Обращает на себя внимание нескромный характер предисловия к письмам. Приведу две цитаты. „Когда я сказала ему (т. е. мужу) о том, что Маяковский и я полюбили друг друга, все мы решили никогда не расставаться“. Даже самый стиль, манера изложения очень характерны. „Так и случилось, что мы прожили нашу жизнь и духовно, и большей частью территориально вместе“. Я думаю, что в высшей степени нескромно говорить о том, что духовно муж и жена Брик прожили всю жизнь вместе с Маяковским. Этот великий поэт советской современности, глашатай революции по своему духовному миру и по стремлениям, понятно, не стоит на уровне Брик, а это там сказано, и советскому читателю это не только непонятно, а, я бы сказал, даже обидно. Я думаю, гораздо лучше, осторожнее поступила сестра поэта, когда отказалась печатать письма, заявив, что они не имеют литературного значения и будут изданы отдельно. Если бы так же скромно поступила Брик, отказавшись печатать все письма, это было бы правильно. Она могла бы напечатать их где-то отдельным изданием, но в томе чисто научном, издаваемом Академией наук, не нужно было печатать всю эту интимную лирику, письма слишком частного характера, значительная часть которых никакого отношения к эволюции творчества Маяковского не имеет; при этом, кстати сказать, обычно даже неизвестно, в какую эпоху это происходит, — письма, в которых Маяковский никогда не делился своими замыслами, переживаниями творческими исканиями. В общем, видно, что это не тот друг поэта, с которым он бы действительно духовно жил вместе. Вот появление этих писем в издании, понятно, надо считать ошибкой редакции» (Стенограмма заседания Бюро Отделения литературы и языка АН СССР. Подготовка текста и комментарии А. Ю. Галушкина и М. А. Фролова 24 февраля 1959 года. Архив РАН. Ф. 456. Оп. 1. Ед. хр. 620. Л. 1–118.)

Одновременно к выпуску готовился последний, 13-й том академического полного собрания сочинений В. В. Маяковского, но уже 9 января 1959 года на имя члена Политбюро ЦК КПСС и секретаря ЦК по идеологии М. А. Суслова поступило письмо от Людмилы Владимировны — старшей сестры поэта:

«Глубокоуважаемый Михаил Андреевич!

Недавно вышел 65-й том „Литературного наследства“, посвящённый В. Маяковскому. Редакция обращалась ко мне с просьбой предоставить переписку брата с семьёй. Я отказала на том основании, что переписка наша не имеет литературного и общественного значения и что я не хочу участвовать в одном сборнике с абсолютно чужими мне людьми. Об этом я сообщила в письме на имя В. Виноградова[173].

Но сборник оказался ещё более вредным, чем я предполагала. За небольшим исключением в нем сконцентрированы все материалы, снижающие образ Маяковского, внушающие недоверие к нему. Для этого авторы сборника использовали все: направленные стенограммы, буржуазную прессу, даже реплики с мест.

Всё это служит доказательством неполноценности, шаткости, противоречивости политических убеждений М[аяковско]го. Особенно старательно и скрупулёзно подбирает подобные материалы и делает соответствующие выводы работник музея Маяковского Динерштейн. Как ни странно, но в музее М[аяковско]го, которые и сегодня служат народу и строительству коммунистической жизни, занимаются выискиванием фактов, порочащих и снижающих его.

Это обстоятельство заставило меня отойти от Музея, и я не бываю там второй год.

Особенно возмутило меня и очень многих других людей опубликование писем брата и Л. Брик. Письма эти оказались сугубо личными — интимными, в которых почти нет литературных и общественных сведений, а предисловие фальшиво и нескромно. Автор предисловия Л. Ю. Брик.

Л. Брик, замкнутая в своём кругу, не учла, какой резонанс может получиться у современных читателей, воспитанных на коммунистической морали, от публикации этих писем. Вместо признания и умиления перед ней, как она рассчитывала, — естественное возмущение…

Я получила письма, где говорится: „Невероятно, чтоб она была достойна такой небывалой любви“.

В другом письме: „Зачем Вы разрешили публиковать письма М[аяковско]го к Л. Брик? Уверена, что Вас должны были об этом спросить и получить согласие)“ — и дальше всё письмо полно негодования. Подобных разговоров много и по телефону. И всё это я должна переживать.

Брат мой, человек совершенно другой среды, другого воспитания, другой жизни, попал в чужую среду, которая, кроме боли и несчастья, ничего не дала ни ему, ни нашей семье. Загубили хорошего, талантливого человека, а теперь продолжают чернить его честное имя борца за коммунизм. И ЦК партии не раз ограждал поэта Маяковского от травли и нападок, и я надеюсь и сейчас на его защиту, тем более Издательство Академии собирается выпустить второй том. С приветом и уважением, Л. Маяковская».

(Ф. П. Оп. 1 Д. 350. Л. 50–51 об. Подлинник. Рукопись)

Письмо написано вовремя — страна готовится отметить 90-летие В. И. Ленина. Очевидно, что в юбилейный год стихи революционного поэта должны были греметь из каждой радиоточки. К вопросу подключается министр культуры СССР Н. А. Михайлов. Один из руководителей РАПП, депутат Верховного Совета СССР, писатель Ф. И. Панферов направляет М. А. Суслову обстоятельное письмо по поводу вышедшего издания: «Но перлом всего являются неизвестно зачем опубликованные письма Маяковского к Лиле Брик. Это весьма слащавые, сентиментальные, сугубо интимные штучки, под которыми Маяковский подписывается как: „Щенок“. Предпосылкой к этим письмам является „предисловие“ самой Лили Брик, в котором она во всеуслышание утверждает, что „с Владимиром Владимировичем Маяковским мы прожили 15 лет“ и что Брик „был моим первым мужем. Я встретилась с ним, когда мне было