наполнились слезами.

– Помню, и за это ты чуть не отправил меня на тот свет.

– Глеб, а мама ни разу не пришла ко мне! Почему вы меня все бросили? Мне здесь плохо! Я хочу домой!

– Потому что больше у тебя никого нет, мама умерла, а меня ты чуть не убил.

Володя задёргался, но наручники держали его. От бессилия у него потекли слёзы.

– Не выходит? Не достать до меня? Так будет всегда, ты никогда не достанешь до меня. Проведёшь здесь всю жизнь. Я больше не буду тебе ничем помогать. Теперь о тебе будут заботиться врачи и полиция.

Глаза Глеба сверкали сталью. Он понимал, что жестоко издевается над больным братом, но отказать себе в этом удовольствии не мог. Володя завыл

– Молодой человек, – пять минут прошло, – сунулся в дверь врач.

– Всё ухожу.

Глеб навис над кроватью Володи, прижав его локтем.

– Всё, считай, что убил меня. Дальше по жизни сам

– Глеб! Глеб! Забери меня домой! Я буду хорошим! Не бросай меня, Глеб! – ревел Володя.

– Меня больше нет, – покидая палату, сказал Глеб.

– Ну, как? – позвонила чуть позже Диана.

– Всего сто долларов за такое море удовольствия, – улыбнулся Глеб.

Глава 61. Возмездие и сострадание

Глеб подъехал к дому, не обратив внимания, что рядом стоит какой-то автомобиль. Пока отъезжали автоматические ворота, его окликнул женский голос. Он резко развернулся, в машине сидела мать Маргариты.

– Глеб, здравствуйте. А я вас жду.

– Здравствуйте. Зачем? – жёстко спросил он

– Мне надо с вами поговорить.

– Мне не о чем с вами разговаривать.

Глеб дёрнул машину и резко заехал в гараж, и закрыл ворота, ещё чего не хватало!

– Глеб! – услышал он вслед.

Вести разговоры с родителями Маргариты! Что они себе вообразили? Что его можно поманить пальчиком из автомобиля, и он сразу подбежит? Ну, уж нет, «умерла, так умерла». Он совсем недавно окончательно оправился после того, как Марго нанесла ему душевную травму, и бередить свою рану не собирается. Диана о встрече не знала, она только удивилась, что Глеб холодно чмокнул её, быстро переоделся и встал на беговую дорожку, включив музыку в наушниках, он бежал и бежал, наращивая темп, бежал так, что казалось лопнет сердце, а через пот выйдет вся злость. Поговорить? Чего им надо от него? Их дочка дала явно понять, что он им не ровня, и теперь её мамаша с королевским жестом, требует, чтоб он подошёл к ней. Ага, сейчас, бегу и падаю.

Но на следующий день автомобиль Людмилы снова поджидал его. Сама она стояла рядом. «Уже лучше», – про себя отметил Глеб. Но всё равно он ещё заставит её унижаться перед ним, прежде чем согласится на разговор.

– Глеб, – она подбежала к его машине, – пожалуйста!

– Вы вынуждаете меня отсюда переехать. Отойдите от машины.

Глеб дёрнул автомобиль, и Людмила отскочила. А дома снова эксплуатировал беговую дорожку.

– Глеб, что с тобой? – Диана вошла в домашний спортзал. – Разве можно столько бегать?

Но Глеб только отмахнулся и увеличил темп.

А через несколько дней, рано утром, в дверь позвонили. Держа чашку кофе в руках, Глеб открыл дверь. На пороге стояла мать Маргариты.

– Чёрт, как вы сюда прошли? – спросил Глеб.

– Обманным путём.

– Что вы хотите от меня?

– Поговорить, просто поговорить.

Глеб машинально посмотрел наверх. Диана ещё спала.

– Ладно, только быстро. Проходите в столовую.

– Спасибо.

Диана услышала звонок в дверь, и решила спуститься, посмотреть, кто пришёл. Накинув халат, она вышла на лестницу. Она услышала голоса из столовой, один голос был женский. Диана хотела уже зайти, но вдруг услышала, как Глеб сказал:

– Что вы меня преследуете? Мы с Маргаритой расстались.

Первым порывом Дианы было уйти обратно, в комнату, но женское любопытство победило гордость, и она, притаившись, осталась в холле.

– Глеб, я тут ездила к ней в Париж. Мы с ней много о чём поговорили, она мне многое рассказала. В общем, она очень жалеет, что наговорила тебе, жалеет о том, что оборвала ваши отношения. Она очень страдает.

Глеб откинулся на спинку стула, и глаза его злобно сверкнули. Так вот оно в чём дело. Страдает, значит? Отлично, дождался! Ну, сейчас он им всем покажет, кто такой Волков Глеб, и какой он может быть сволочью, когда дело касается его «я».

– Она, бедная, похудела, стала хуже учиться, её ничто не радует. Она очень хочет, чтобы ты простил её.

– Что ж она мне сама не звонит, а присылает своего парламентёра?

– Она боялась, что ты не простишь её, и она в порыве стёрла твой номер телефона.

– Правильно боится. И не прощу.

– Но мне казалось, что ты любил её. Там, в Италии вы были такие счастливые.

– Всё в прошлом, она сама всё разрушила. Я ей предлагал быть вместе и дальше, но ей же нужен английский лорд. А я, извините, со своим сомнительным происхождением в её амбициозные планы не вписался.

– Она жалеет, она страдает, корит себя. Я видела, что ты живёшь не один, у тебя есть женщина, но просто позвони ей, скажи, что ты не сердишься на неё.

– Исключено.

– Она молоденькая, глупая, влюбилась первый раз, растерялась, сказала ерунду. Если ты будешь с ней, обещаю, что мы с отцом не будем вам докучать, у вас будет всё, что душе угодно, всё наше имущество и бизнес будет ваш.

– Людмила, вы в своём уме? Вы меня пытаетесь подкупить? Спасибо, у меня своего хватает.

Слёзы лились по щекам Людмилы.

– Сынок, спаси мою девочку, пожалуйста, ведь всё в твоих руках.

– То есть ради вашего спокойствия, я должен бросить свою женщину, которая любит меня таким, какой я есть, переступить своё самолюбие? Чтобы вы однажды мне кинули в лицо, что я сын – женщины с пониженной социальной ответственностью?

– Клянусь, я никогда…

– Вы, может, и нет, а она? Со своими амбициями и желанием иметь фамилию с приставками? Вот пусть и ищет себе лорда, барона, графа кого там ещё.

– Она обидела тебя, просто скажи, что ты не сердишься на неё. Она погибает. Я записала номер её телефона, позвони, пожалуйста.

– Хочет успокоить совесть? – оборвал её Глеб, и на её глазах скомкал листок, подбросил его, и тот упал за диван. – Оскорбив меня, гордо скрылась в дверях аэропорта, улетая в Париж, вот пусть там и остаётся. А я всё забыл, у меня новая жизнь, и не беспокойте меня больше.

Людмила вылетела из столовой, Диана едва успела спрятаться. Хотя вряд ли бы женщина её заметила, такое отчаяние и горе было написано на её лице.