Глава десятая

Возобновившиеся после холеры военные действия велись необыкновенно ожесточённо. Что пруссаки с французами, что австрийцы – все успели «накачать» войска пропагандой, и теперь понятие «перегрызть врагу глотку» нередко воплощалось буквально. Понятно, что долго такое озверение продолжаться не может, но год-другой – запросто.

Занимался пропагандой и герцог Померанский. А куда деваться, если большая часть жителей Померании недавние беженцы и переселенцы? Да, в большинстве своём это были славяне-венеды, но за столетия связи между ними сильно ослабли, и их требовалось создавать едва ли не заново. Причём создавать быстро – Европа конца восемнадцатого века напоминала кипящий котёл. Войны, революции, перевороты… В таких условиях только национальное единство может спасти молодое государство.

В Поморье были свои заморочки… И эти два клочка земли с некогда общей историей требовалось заново сцементировать.

Задача непростая, но пока справлялись. Вроде бы всё хорошо, но… Владимир прекрасно понимал, что хрупкое единство может рассыпаться после первой же серии настоящих проблем. Нужно, чтобы большая часть граждан воспринимала Померанию как Родину, а не просто абстрактное государство, в котором они сейчас живут. А Родина… Такое отношение возможно либо у людей обездоленных, нашедших наконец-то дом и готовых защищать его до последней капли крови. Либо у тех, кто родился в Померании и просто привык к её нормам, привык быть гражданином и пользоваться определёнными благами и свободами.

Ему нельзя было совершать ошибок – и одновременно давить на имперские чувства некогда великого народа, занимавшего солидную территорию и, по сути, владевшего Балтикой. А для этого нужны были завоевания этих самых исконных территорий. Мягко говоря, сочетание нетривиальное, но куда деваться?

– Ордена, – подсказал Богуслав, уже начавший работать с отцом «по-взрослому».

– Поясни-ка, – заинтересованно поднял герцог голову.

– По аналогии с рыцарскими и масонскими, – охотно начал тот, довольно щуря глаза, – проработать структуры – так, чтобы охватить как можно более широкие слои населения. Ордена там, тайные общества… Да в гильдиях можно кое-какие поправки в уставы сделать.

– А ведь может сработать! – восхитился Рюген.

– Не может, а точно сработает, – заулыбался сын. – Я тут давеча провёл кое-какие исследования и выяснил. Все эти ордена и тайные общества людьми принимаются охотно, особенно если они пропагандируют некую подходящую идею и намекают на новые возможности для своих членов.

– Ну это-то понятно, – согласился Владимир, – в большинстве случаев намёка достаточно, чтобы среднестатистический обыватель побежал записываться. – Он прикусил губу, размышляя… – Тут главная проблема вот в чём: можно потерять управление такими вот обществами. Погоди! – Приподнял Грифич ладонь, останавливая сына. – Можно привязать их к каким-то государственным структурам, не спорю. Но это не то – быстро начнётся бюрократия, а толку от этого не будет. То есть нужно не просто придумать структуру, но и как поставить её на службу Померанскому дому. Да не на один десяток лет, а на века.

Жестом фокусника Богуслав достал из внутреннего кармана камзола бумаги и невероятно самодовольно сказал:

– Вот наброски, я уже думал об этом.

Много времени отнимала разведка. Юрген, Трауб, староверы, люди из Департамента… Все они знали своё дело – и все требовали внимания. Владимир считал, что руководитель государства не должен отстраняться от спецслужб и даже «натаскивал» на них не только Богуслава, но и Святослава. Ну и разумеется – преимущества попаданца. Что ни говори, но он до сих пор думал совершенно нестандартно, предлагая подчас такие идеи, от которых у Кабинета лезли глаза на лоб. И ведь работало! Не всё, разумеется, некоторые идеи были хороши, но откровенно не ко времени.

Сейчас была «подковёрная борьба» с английской и французской разведкой – прусскую уже «съели». Благо, всех значимых резидентов даже уже вычислили. Помимо великолепных спецслужб Грифич и сам был этаким ходячим детектором… Не лжи, но эмоций точно. Так что некоторые провокационные разговоры с вельможами и «лучшими людьми» каких-то городов порой пополняли картотеку Юргена новыми, интересными персонажами. Не «вундерваффе», разумеется, но чувствовать эмоции собеседника – преимущество очень неслабое.

В последнее время что-то похожее начал проявлять Богуслав. Во всяком случае, симптомы были характерные, хотя к отцу он пока не подходил. Ну ясно – сам пока не понимает толком, что же такое происходит.

Борьба разведок велась пока на уровне дезинформации и стравливания. Упаси боже, никаких арестов и прочего! Зато если точно знаешь агентуру английского резидента и уверен, что её как минимум частично знает резидент французский… Планы можно составлять интересные. Какие провокации составляло Бюро Юргена… Чудо! Пока резиденты улыбались друг другу, но перлюстированная почта и усилия шифровальщиков прямо говорили – начальству докладывается о двойной игре «заклятого друга». Ну да никто и не удивлялся, Англия с Францией даже в лучшие времена относились друг к другу прохладно.

– …Интересно получилось, сир, – докладывал один из «волков». Лицо честного рубаки и кристальная биография… Таким он и был, вот только заодно – потрясающим аналитиком и прямо-таки гроссмейстером интриг. Недаром герцог Померанский сделал его своим адъютантом, ох недаром…

– Они же любят криминал использовать для своих игр, – пояснял гвардеец, – то кошелёк украсть, то по голове нужному человеку настучать. Такие вещи лучше проделывать чужими руками. А людишки эти обычно и не подозревают, что увязли в серьёзных делах. Ну вот и подводим их потихонечку: «английские» мошенники грабят людей французского резидента – и наоборот.

– Не перестарайтесь, аккуратней работайте.

– Да, сир, – серьёзно кивнул адъютант, – мы аккуратно. Дело это не самое спешное, как я понимаю?

– Правильно понимаешь. Война, судя по всему, обещает затянуться на год-другой. Нам нужно, чтобы этих подозрительных мелочей накопилось столько, чтобы никто из них даже не сомневался – противная сторона работает против него очень рьяно. И… – тут герцог замялся… – Если это возможно, делайте потихонечку эту грызню между английской и французской резидентурой – личной. Ничего серьёзного, но так… Племянника ограбить, да как-то особенно унизительно; любовницу напугать… Но осторожно, чтобы никто из них не вздумал вызвать другого на дуэль или на откровенный разговор. Пусть копится.

Отношения с Францией, Англией и Пруссией были напряжёнными, но… Откровенно наплевать. Рюген прекрасно понимал, что таковыми они будут в любом случае, так что пытаться работать аккуратней даже не стоило.

Весной 1782 года наконец-то заработала грандиозная интрига, над которой его разведка и он лично работали вот уже более пяти лет – Мальтийский орден.

Насколько помнил попаданец, он каким-то боком