Доннахи, дело можно было считать законченным. Гвардия против живого императора никогда бы не выступила. Да генерал Тарбет сам первый бы принёс наши головы на блюде, забыв про все договорённости, лишь бы сохранить своё место, когда на трон сядет Доннаха. Так что Санджит и его люди действовали абсолютно верно. И чтобы не случилось, они всегда останутся верны мне, – на последнем слове граф сделал ударение.

Девушка презрительно фыркнула. Затем демонстративно повернула головку, на несколько минут сделав вид, что любуется игрой солнечного зайчика на обоях.

– Гвардейцы! Зачем нужны гвардейцы, которые не могут остановить кучку мятежников? К тому же запертую во дворце со всех сторон. Да и в городе они облажались. Вместе с твоими Чистыми.

Граф поморщился, он не любил, когда в девчонке вдруг снова проступала вульгарность, от которой он долго и упорно отучал Кенину перед поездкой в Турнейг. Девушка это заметила, с лёгким презрением скривила уголок рта и повторила.

– Да, облажались. Сколько семей они сумели захватить? Всего десятка полтора. Да и то из тех, у кого мужчины и так уже вышли из политического расклада ещё во дворце или вчера вечером. Бесполезная добыча.

– Никто не мог предположить, что молодой Кингасси укроет семью канцлера в своём поместье.

Кенина опять презрительно фыркнула и сморщила носик.

– Мурхаг, семья Арденкейплов – это мелочь. Ты упустил младшего Хаттана, который оказывается теперь, по мнению мятежников, и есть наследник. Ты вообще упустил всех, кроме Малколма. А штурм особняка отдельное позорище. Ну ладно, согласна. Что прислуга останется на самоубийство в доме, пока жена лорда и дочь сбегут – угадать заранее было нельзя. Но городские ворота-то можно было догадаться закрыть?..

И тут Мурхаг не выдержал, потому что в глубине души признавал: с молодым Харелтом Хаттаном он и правда дал маху. Надо было этого излишне шустрого человечка устранить ещё тогда, когда он порушил интригу в Ландине. Или привлечь на свою сторону, потому что Хаттан-младший и впрямь показал себя слишком умным противником. Укройся он у тех же Кингасси – это бы его не спасло, массы Чистых братьев хватило бы завалить трупами любые укрепления. И штурмовали бы фанатики резиденцию истово, наплевав на потери, лишь бы добраться до «главного отступника веры».

Но Сберегающие занимали в Империи особое место. Они подчёркнуто держались в стороне от споров и власти, нередко выступая как третейские судьи в конфликтах Церкви и светских властей, или даже в спорах дворян и городских магистратов. Внешне скромно вели себя в повседневной жизни, демонстративно передавая пожертвования на образования и лечебницы, при этом публично отчитываясь, куда пошёл каждый золотой. На штурм резиденции самого мессира не пойдут даже Чистые братья. Будь у него больше времени – он бы нашёл их слабые места, отыскал недовольных, а потом сформировал из них карманный Орден, который поддержал бы его сейчас… чего мечтать о несбывшемся. Всё равно ничего со своим раздражением из-за Сберегающих Мурхаг поделать не мог, и как ни убеждай себя, что злятся только дураки – сдержать не получалось. Так что ответ прозвучал так резко, что девушка аж вздрогнула

– Хватит!

Кенина открыла было рот сказать, мол, она не потерпит неподобающего обращения, но наткнулась на взгляд графа и поперхнулась. На ум сразу пришли некоторые истории, которые она слышала ещё когда первый раз встретилась с Эденом Мурхагом. Как он избавлялся от тех, кто мешал его делам. И пусть сейчас она была императрицей, за её спиной стояла гвардия, всё равно по спине пробежал ледяной холодок.

– Я сказал: хватит, – теперь голос звучал спокойно, но в глубине всё равно чувствовался голодный дикий зверь. – Ничего этого не произошло бы, если бы Уалан делал свою работу как следует. А он именно твой протеже. Да и привлечь именно этого труса генерала Тарбета тоже была твоя идея. Если бы он не медлил, вчера у ворот всё сложилось по-иному. Сейчас поздно про это спорить. Харелт Хаттан надёжно заперт. И пусть осада будет длиться хоть год, из политического расклада он тоже выпал. Всех гонцов Сберегающих я перехватил.

Девушка склонила голову в лёгком поклоне, показывая, что она согласна и признаёт свою ошибку. Недовольство мгновенно словно стёрло с лица губкой, перед Эденом сидела та самая непорочная дева, милая девушка кукольной красоты, на которую и клюнул в своё время старый император. Голос – и тот стал другим. Нежным, мягким, податливым, заставляющим трепетать мужское начало даже в Мурхаге… Хотя уж он-то прекрасно знал, какая Кенина на самом деле.

– Что ты планируешь делать дальше? И что делать с захваченными мятежниками?

– Без мужчин это политические пустышки. Вместе с Малколмом отдам Чистым братьям для поддержания боевого духа. Пусть публично очищают скверну, заодно устрашают своими кострами столичную толпу. Доннаху придержу пока, старый Макрэ души не чает во внуке. Можно поторговаться. Но всё потом. Сейчас, – граф позволил себе усмехнуться, – у меня выборы патриарха. Делегаты Большого синода выборщиков негодуют по поводу злодейского убийства кироса Брадана, скорбят и в трудный час не могут оставить Империю без духовного руководства.

– Мурхаг. Ты уверен? – теперь в голосе девушки не слышалось и тени игры, беспокойство было самым настоящим. – Митрополит Эллер фанатик. И как бы он не припомнил тебе связей с Чистыми.

– Девочка, кого ты учишь? – граф снисходительно усмехнулся. – У меня таких фанатиков знаешь сколько? И все они одинаковы, стоит копнуть поглубже. Власть чувство куда слаще веры. Эллер рвался к венцу патриарха не один год, однако шансов у него не было. Брадан не раз намекал, что хочет видеть распорядителем на своих похоронах и преемником именно Аластера. Сейчас же митрополита Арнистонского в городе нет, как и почти всех его сторонников. Вот потому этот, как ты говоришь фанатик, и спешит провести выборы. Не зря он хочет созвать выборы уже сегодня и заручился моей поддержкой.

Эден встал, отвесил Кенине вежливый поклон, в котором даже не попытался скрыть насмешку, и вышел.

***

В главный собор Турнейга, под чьими сводами по традиции избирали нового патриарха, граф всё же немного опоздал. Митрополиты и выборные священники уже собрались, стояли посреди зала – по правилу от начала выборов и пока не будет провозглашён новый глава Церкви Единого, садиться им нельзя – и по желанию произносили коротенькую речь в память старого предстоятеля и каким бы хотелось видеть нового. Мурхаг незаметно проскользнул в зал, присел на скамеечку,