И не заживает, зараза, а она стонет день и ночь, боль адская. Ну, кололи наркотики, жалко человека. А на рентген ходила с полотенцем, грудь заматывала, говорила, что стесняется, про смягчение излучения что-то несла. Ну, и в один прекрасный день наш «фотограф» снимки сравнивает и говорит: не пойму, было пятое ребро сломано, а сейчас шестое. А эта звезда иголку под полотенце лепила, а на рентгене как перелом.

– Хитрая, однако, – заметил я. – Выгнали?

– Скандал замяли, сам понимаешь – дочка какого-то там генерала из Минобороны. Но вот как у нее марафет достать не получается, начинает на «скорую» звонить. Сейчас посмотрим, что она петь будет.

Волобуева на классическую наркоманку с сальными волосами и выпавшими зубами, как их в кино показывают, не похожа была совсем. Лет тридцати, худощавая, с модной стрижкой «сэссун». Бледновата слегка, но не более того. Ну лицо стервозное, так это к делу не пришьешь. У нас тут как раз оценка личности по паспорту, не по роже.

– У меня почечная колика, – заявила она с порога. – Срочно уколите мне морфин, сил нет терпеть!

– Ну поедемте в больницу тогда, – обреченно произнес доктор. – Там анализы сдадите, посмотрят, что за колика такая.

– Вы меня растрясете!

– Мы поедем аккуратно, да и камень, возможно, выйдет.

– Дайте морфин! – крикнула она, вставая со стула.

– Нет!

– Ах ты тварь! – клиентка полезла с кулаками на Геворкяна, но мы с Валентином оттеснили ее в сторону.

Пока мы делали это, узнали много нового о себе, отдаленных предках, несостоятельной эрекции, половых девиациях. Столько интересного за один раз голова не вмещает. Впрочем, дамочка быстро пошла на второй круг, вплетя в нить повествования папу-генерала, который обязательно подгонит пару танков, исключительно чтобы расстрелять нас. Стандартный набор. Думаю, попасть в армейский центр по реабилитации наркоманов на архипелаге Новая Земля у нее шансов больше.

Уже в машине я рассказал про маршальскую вдову, и Авис Акопович поведал нам, что Трунову объявили выговор. И даже завернули характеристику на выезд в Болгарию в мае. Не погреется «Гойко» на Золотых песках с Лизуном…

* * *

Давид на свою первую смену заступил утром. Мы с ним встретились после планерки. Ну дал я ему пару напутствий, как без этого. Расписал кто что из себя представляет, предупредил не лезть в трусы к Дыбе – даже если сама предложит.

– Мне?! – удивился Ашхацава. – Не гони… Это ты у нас красавчик и все девки твои, а мне ни одна просто так не давала – всегда бегать приходилось. Цветы, рестораны, подарки…

– Начальница у нас такая… – я замялся. – Специфическая. Как выпьет, на перепихон тянет. Подарки не понадобятся.

– Ну так это же здорово! Видел я ее. Хоть и бэу, но вдувабельная. Трахнуть ее, и считай, все надбавки твои. Двойное удовольствие!

Давид заулыбался, прямо как кот над сметаной.

– Ты дурак?

– А что такого? Главное про презерватив не забыть. Ты же не вломишь меня Симке?

– Не вломлю. Но ты подумай головой, а не головкой! Тебе с Дыбой еще работать. А если она еще кого к себе в кабинет поведет на твоих глазах?

– Зарэжу! – засмеялся «князь», хватаясь за воображаемый кинжал на поясе. – Обоих!

– Ладно, зайду с другой стороны. А если поссоритесь? Она же тебе тут жизни не даст! Испортит характеристику.

Рассказал про историю с Труновым. Как быстро обламывают борзых врачей. А уж про фельдшеров и вовсе говорить нечего… Это подействовало. Рисковать характеристикой и будущей работой в московских больницах Давид не хотел.

Совсем на ухо сообщил еще, чтобы никаких анекдотов вообще никому не рассказывал и о пациентах ни с кем ни полслова.

– Да говорено уже, – махнул он рукой. – Помню. Сразу понятно: говно, а не коллектив. Если бы не зарплата, хрен бы я сюда вообще пошел.

– То-то я смотрю, нарядился как на парад. Так только на ненавистную работу ходят.

– Симка всё приставала: ты должен выглядеть лучше всех, – передразнил он Голубеву. – Вот и напялил на себя рубашечку белую, галстучек.

– Ладно, работай, – пожелал я ему на прощание и поехал на улицу Дзержинского, дом десять.

* * *

Всё по высшему разряду: и пропуск на меня уже был выписан, и провожатый пришел буквально через пару минут. Ну, и руки никто не заламывал. Безликий некто лет тридцати, в сером костюмчике, уже явно вросшем в кожу, вежливо довел меня до двери без вывески и номера кабинета.

Полковник Балашов представился, предложил присесть. И даже чай уговаривал попить. Среднего роста, мордатый, глубокие залысины с обеих сторон. Ямка на подбородке, и самая заметная деталь на лице – очки. Последнее, конечно – смерть фашистам, со здоровенными стеклами. А ему, похоже, нравятся: вон как любовно бархоткой протирает. Или это у него такой прием следацкий, чтобы собеседник расслабился, подумал, что перед ним тюфяк какой-то. Ага, который до такого поста в этой конторе дорос.

Сергей Дмитриевич задал несколько вопросов, записал ответы. Про суд, как повязали, что было, кто что сказал. Намекнул, что с Калиниченко связывался. В принципе, он не особо и скрывал, что отбывает номер. Ну вот как мне, допустим, позвонит главный врач и попросит посмотреть кого-то. Я тоже поулыбаюсь и чай предложу. Но большой заинтересованности не проявлю. Короче, я ожидал, что мы сейчас соблюдем формальности, да я и пойду.

Только в самом конце разговора, когда я уже тайком начал поглядывать на часы, Балашов как бы между прочим сказал:

– Вы, Андрей Николаевич, поосторожнее там… с прогнозами существования Варшавского договора и Советского Союза…

Я в недоумении уставился на него.

– О чем вы, Сергей Дмитриевич? Где я, а где Варшавский договор?

– Да вот, сигнальчик проступил… – он полез в ящик стола. – Хоть и не по нашей службе, но мне пришло… Ага, вот, – и он достал и помахал густо исписанным листочком. – «В компании с собутыльниками обсуждал вероятный распад нашей Родины и переход стран Варшавского блока в НАТО», – процитировал Балашов.

– Бред сивой кобылы, – возмутился я, присмотрелся к бумажке. Пилипчук! Вот же сука…. – Оксане Гавриловне опять делать нечего.

– Это кто? – насторожился чекист, даже вперед подался немного, будто и в самом деле не знает автора.

– Пилипчук, соседка моя, – поддержал я игру. – То в деканат пишет кляузы, якобы у меня видеосалон с порнухой и антисоветчиной, то в милицию заявления, что я у кого-то технику украл. Теперь, значит, вам начала строчить грязные инсинуации. А на самом деле дама… как бы так помягче сказать… испытывает явные последствия инволюционных процессов в коре головного мозга.

– Это вы хорошо так завернули, про инволюцию, – улыбнулся Балашов. – Но скорее всего с вами свяжется оперативник наш, придется дать объяснение на всякий случай. Сами понимаете: сообщение