Переводя дыхание, за которое так долго цеплялась, я слегка киваю ему.

А потом он проводит теплым полотенцем по моей ноге, от колена к бедру, нежно растирая и промывая кожу. Очищая меня.

Заботясь обо мне.

Каким-то образом ему удается умерить мое беспокойство. Я чувствую, что должна бежать, плакать, прогонять его, кричать от смущения, но я чувствую лишь…

Безопасность.

– Я думал о подобном раньше, – говорит он, его голос становится твердым. Он сглатывает, когда проводит влажной тряпкой по внутренней стороне моего бедра. Осторожно, почти с любовью. – Не совсем так, но… – Умолкнув, он облизывает губы и поднимает на меня глаза. – Когда думал, что, возможно, мы станем больше, чем друзьями.

Мои бедра жаждут сжаться из-за нарастающей волны жара, но я держу их раздвинутыми.

– Я знал, что у тебя пойдет кровь, и меня чертовски убивало то, что я причиню тебе такую боль, – мрачно произносит он, его взгляд пронизывает меня, но прикосновения остаются все такими же нежными. – Но еще это значило нечто важное для меня. Я понимал, что у тебя будет кровь, потому что я стану твоим первым. Именно я.

Между нами возникает жаркое напряжение. Моя кожа вспыхивает, и я не знаю, что сказать или как отреагировать. Не думаю, что в его желании защитить скрывается какое-то вожделение, однако мое дыхание учащается и я начинаю потеть. Вольфрамовый свет лампы над головой, кажется, сжигает меня заживо, а слова Кэла подливают масла в огонь.

Он не поднимает полотенце выше моего бедра.

– Расскажи мне, что случилось. – Его голос немного срывается, когда он поворачивается и отводит от меня взгляд. – Когда ты была подростком.

Я чувствую, что вновь замыкаюсь в себе, поэтому закрываю глаза и сосредотачиваюсь на мягкой текстуре его спортивных штанов, щекочущих мои голые колени, на его дыхании у линии моих волос, на томных движениях полотенца вверх и вниз, очищающих мою кожу.

– У меня в первый раз начались месячные в автобусе. По дороге домой из школы, – рассказываю я, чувствуя, как щеки горят. Это воспоминание невыносимо, но когда я вновь представляю выражение лица Эммы и то, как она смотрит на красное пятно, расплывающееся на моих джинсах, из меня вырывается смешок. – Эмма закричала водителю, чтобы тот остановил автобус, – продолжаю я, издавая звук, похожий на плач и смех. Что-то ненормальное. – На самом деле она завизжала. Краска сошла с ее лица, и она закричала: «ОСТАНОВИТЕ АВТОБУС, МИСТЕР МАЙЕРС, ЛЮСИ ИСТЕКАЕТ КРОВЬЮ!» – и мы все, пораженные ужасом, погрузились в зловещее молчание.

Когда я открываю глаза, Кэл смотрит на меня, приподняв темные брови и положив ладонь на раковину рядом со мной.

– Водитель съехал на обочину и спросил меня, что случилось. Я была так смущена, что не могла говорить. Я прикрыла колени рюкзаком и начала мотать головой, отказываясь говорить ему. – Я прикрываю рот рукой, понимая, насколько комично все это выглядело на самом деле. Мои плечи сотрясаются от беззвучного смеха, и я продолжаю: – Он продолжал спрашивать, откуда у меня идет кровь, но я не отвечала. В конце концов он связался по рации со всеми другими водителями и транспортной службой, сказав, что в автобусе раненый ученик, и они посоветовали ему позвонить в 911.

– Господи Иисусе. – Кэл бросает полотенце в ванну слева от себя, а затем принимается стягивать мою футболку с бедер. Одна его рука остается на моем бедре, большой палец проводит по краю ткани. – Скажи мне, что он не позвонил.

– Позвонил, – подтверждаю я, и щеки у меня начинают болеть, когда я хихикаю. – Серьезно. В тот момент я совершенно онемела от шока, поэтому просто сидела, уставившись в окно, пока скорая мчалась к автобусу. Всем ученикам пришлось выйти и ждать на улице, пока не приехали скорая и пожарные, чтобы оказать мне неотложную помощь.

Тень улыбки появляется на губах Кэла. Он слегка наклоняется вперед и чуть сильнее сжимает мое бедро.

– Вот дерьмо.

– Ага. Когда меня вынудили признаться, я разрыдалась и тысячу раз извинилась. Я была травмирована и, очевидно, до сих пор не оправилась от этого, – вздыхаю я, вытирая слезы с глаз. Когда мой смех стихает, а улыбка исчезает, я поднимаю руку и кладу ее поверх ладони Кэла, скользя пальцами по костяшкам его пальцев. Мой голос прерывается, и я тихо добавляю: – Это была катастрофа.

Кэл опускает взгляд на наши руки, на мои пальцы, щекочущие его татуировки, и прикусывает губу. На мгновение он закрывает глаза.

– Сейчас ты улыбаешься, вспоминая это, – замечает он хрипловатым голосом, после чего приподнимает голову. Наши лица оказываются на расстоянии не более пары сантиметров друг от друга. – Для меня это звучит как приключение.

Наши глаза встречаются.

Я крепче сжимаю его руку и киваю, зная, что он прав. Как бы ужасно эта ситуация ни выглядела в то время, Эмма навсегда осталась в моих воспоминаниях: как она обняла меня, как пригладила мои волосы, когда я рыдала от унижения, уткнувшись ей в плечо. Я помню ее бесконечные извинения и то, как она изо всех сил старалась загладить свою вину в тот вечер шоколадным мороженым и коробкой мармеладок «Соур Пэтч Кидс», которые она заставила купить свою маму.

Кэл отстраняется и делает шаг назад, а затем потирает затылок, отчего мышцы на его груди перекатываются. Он оглядывает меня с головы до ног.

– Тебе стоит принять душ, – бормочет он, поднимая стопку простыней. На этот раз я позволяю ему сделать это.

– Спасибо. – Сглотнув комок в горле, я наблюдаю, как он поворачивается к двери, чтобы уйти.

Когда в поле зрения попадают его гладкая спина и лопатки в татуировках, я хмурюсь. Брови сходятся на переносице, а глаза щурятся из-за резкого освещения. Я моргаю, впервые осознавая, что вижу.

Я и раньше видела Кэла без рубашки, но только грудь.

Спину – никогда.

Из меня вырывается испуганный вздох, а по спине пробегает дрожь.

Открыв дверь, Кэл переступает порог и ненадолго замирает, всего на секунду. Он бросает на меня понимающий взгляд через плечо; в его глазах вспыхивает беспокойство, и они задерживаются на мне на один мощный удар сердца.

А потом он выходит и закрывает за собой дверь.

«Ложная каденция».

Эти два слова, нацарапанные на его коже, мелькают в голове.

Запись в дневнике Эммы врезается в память, и я хватаюсь за край раковины, чтобы не упасть.

«Ложная каденция»

Тебе кажется, ты точно знаешь, что будет дальше, но это не так.

Иногда ты думаешь, будто что-то заканчивается, но на самом деле начинается что-то другое, прекрасное.

Слова