ног эти черви-переростки ни разу не коснулись, хотя отбросить сразу всех мне не удалось. Но потом их поголовье сильно уменьшилось. Пауки их кусали, если те попадались на пути, и, похоже, заканчивалось это летальным исходом. Друг друга пауки тоже иногда покусывали, но редко, только если не могли разойтись на скорости. И дохли, кстати, но сильно это их число не сократило, так, несколько трупов за пару часов, пока мана в заклинании не выдохлась. Или она раньше выдохлась, а пауки только через два часа успокоились? Не важно, главное, результат меня не удовлетворил. А пауков – не знаю. Разбегаясь по норкам, трупы червей они прихватили с собой, а вот своих – не трогали. Не каннибалы, получается.

Одно хорошо, ментальная магия на обитателей Пустыни все-таки действовала, надо только что-нибудь этакое подобрать, чтобы можно было пройти. Впрочем, про «эдакое» я смело сказал. По своим нынешним возможностям я только «ментальный удар», «паралич», «отвод глаз» и «лекарский сон» применить могу. «Отвод глаз», пожалуй, сразу отпадает, не глазами пауки добычу высматривают. Остальное – можно попробовать.

Так, а пробовать мне как раз не придется. Резерв маны в ауре почти обнулился. Опять надо медитировать.

Резерв набрал, но устал так, что пришлось «исцеление» среднего уровня на себя накладывать.

А потом у меня сразу все получилось. Использовал то же заклинание «лечебного сна», что и в замке. Хорошее заклинание! Действует и на архимагов, и на пауков. Может, они родственники? Это я «шутю», настроение у меня улучшилось.

Ширину полосы, в которой паучков удалось усыпить, выяснять не стал. Подействовало, и ладушки! Шел исключительно по прямой, каждые десять шагов накладывал новое заклинание, направляя его перед собой. Лошадку вел в поводу, но, похоже, на нее усыпление тоже начало влиять, пришлось поддержать ее руной прилива сил Вуньо.

Паутины старался не задевать, а вот несколько тушек дохлых пауков в телегу закинул. На сувениры или в качестве трофеев, потом ясно будет. А еще не высохшие капельки со жвал постарался собрать во флакон из-под духов матушки Бриана. Серебряный, естественно, и с плотно завинчивающейся крышкой. Так, на всякий случай.

По дороге дважды пришлось медитировать, пополняя резерв, в результате поселение пауков (как я уже говорил, полосу шириной в километр) преодолевал почти пять часов. Зато потом довольно долго ничего живого не просматривалось, сложность пути состояла только в неровности почвы.

Опять шел дотемна, но в результате за целый день преодолел немногим больше, чем накануне вечером. Печально. Темпы передвижения меня совсем не удовлетворяли.

Следующие три дня прошли фактически без приключений. Попадавшаяся по дороге местная живность агрессии не проявляла, наоборот, сама предпочитала на глаза не попадаться. Если бы не «поиск жизни», ничего, кроме редких следов, и не заметил бы. Погода тоже оказалась лучше, чем я предполагал. Днем было жарковато, но не слишком, а ночью температура ниже пятнадцати градусов не опускалась.

Шли, пока у меня оставались силы и мана, потом я медитировал, а лошадка просто отдыхала, потом снова шли. Учитывая рельеф местности, удалось преодолеть очень приличное расстояние, в день мы проходили где-то около тридцати километров. На душе, однако, было чрезвычайно погано. Уже на второй день стало понятно, что перейти Пустыню вместе с лошадью мне не удастся.

Накрылись медным тазом сразу два пункта моего плана по пересечению Пустыни. Во-первых, скорость передвижения оказалась намного ниже расчетной. В отличие от Димы Бершова Бриан имел довольно приличный опыт общения с лошадьми. Но, естественно, он не на телегах ездил, а верхом, да и конь у него был намного лучше крестьянской лошадки. Теперь же оказалось, что с лошадью я прохожу за день гораздо меньше, чем смог бы пройти пешком. Например, солдаты с полной выкладкой в Первую мировую войну в начале наступления, бывало, и по семьдесят километров в день проходили. Правда, с такими переходами к Марне они пришли жутко вымотанными, но все-таки. А лошади через каждые три часа положено отдыхать не меньше часа. После еды как минимум два часа ей нужно для переваривания пищи. Ибо овес хоть и питателен, но усваивается медленно, что сокращает возможное время пути. В общем, не зря постоялые дворы на трактах ставили через двадцать пять – тридцать километров, это как раз дневной переход каравана.

Во-вторых, мои надежды добывать воду из воздуха не оправдались из-за банальной нехватки у меня маны. Тяжело она здесь накапливается. Даже с учетом того, что я практически все время, отводимое на остановки, медитирую. Влажность воздуха в Пустыне, как выяснилось, не сильно отличается от других мест (если там погода ясная) – тридцать – сорок процентов. Из кубометра здешнего воздуха я могу добыть порядка пяти граммов воды. А чтобы лошадь напоить, мне надо обработать порядка трех четвертей кубического километра. С такой скоростью восполнения маны я бы этого, даже медитируя весь день, сделать не смог. А у меня еще большая часть маны на прокладывание пути тратится. В общем, опытным путем выяснил, что мой потолок – это пять литров. Собрать за ночь сколько-нибудь приличный объем конденсата я тоже не мог, рулона полиэтиленовой пленки у меня не было, а на куске брезента, который мне продали вместе с телегой, чтобы прикрыть груз, получался не результат, а слезы.

Так что, с учетом четырех взятых с собою бочек и моей магии, воды лошадке хватит дней на восемь, максимум – на десять, это если не давать ей пить вволю. Но тогда и темп движения наверняка упадет. За первые четыре дня около сотни километров из необходимых трехсот мы прошли, но и воду я уже начал брать из третьей бочки.

Получалось, что идти мне с лошадкой придется столько, сколько воды для нее хватит, а потом придется ее убить, чтобы не мучилась. Неприятная перспектива. Все-таки я современный городской житель, воспитанный на принципе быть «в ответе за тех, кого приручили». В памяти Бриана тоже ничего утешительного не находилось. Одно дело охота (которая во Фрозии велась в лучшем случае на зайцев) и совсем другое – лошадь, которую ты как минимум дважды в день кормишь, поишь и чистишь. А у Витадхоциуса я такие разделы памяти не просматривал.

Понимаю, что ничего поделать не могу, но, как герой-полярник Руаль Амундсен, хвалить себя за то, что шел к полюсу на собаках, которых по мере уменьшения груза использовал в пищу себе и другим собакам, я бы не смог. Хотя и знаю, что Роберт Скотт тащил с собой кучу корма для пони и погиб. И не могу считать порядочным человеком Андрея Тарковского, который на съемках «Андрея Рублева» для большей натуралистичности убивал лошадей и поджег живую корову.

Но, когда придет время, лошадь все-таки убью сам.

…Это время наступило раньше, чем я рассчитывал…

Эпизод 4

Через Пустыню. Черепаха

На пятый день в пустыне встретилась первая довольно крупная живность. Черепаха или кто-то, очень на нее похожий. Крупная, панцирь длиной метра полтора. От галапагосских черепах данный экземпляр