– Так я к тебе, узнать, что к чему, – промямлил он.

– Не обманывай, говори все как есть! Ведь твой отец уже рассказал мне о панночке.

Бессонов-младший уже чуть остыл.

– Ладно, князь, я все поведаю, думы и чувства расскажу, но разреши не здесь и не сейчас.

– Хорошо. Купец приехал. Я сейчас переговорю с ним. Потом мы с тобой опять поедем смотреть крепость, а особенно ту улицу, которая идет вдоль берега реки, где стен нет. Находись у коней и больше не веди разговоров с Анной. У них не все так, как у нас. Отец может наказать ее. Ты же не хочешь, чтобы она из-за тебя пострадала?

– Нет, конечно.

– Ступай к коням. Выйду, поедем. Понял?

– Да, Дмитрий Владимирович.

– Смотри, дважды повторять не буду! – заявил князь и зашел в дом.

Влас остался на дворе, прошел к коням, стоял рядом с ними и все смотрел на крыльцо. Не появится ли там его зазноба? Нет, она туда не вышла.

Князь же вошел в комнату. Купец уже снял дорожное платье, сидел за столом в домашних штанах и белой рубахе. Он пригласил гостя устраиваться рядом с ним.

Габи принесла им слабого виноградного вина. Мужчины понемногу выпили.

Савельев поставил бокал на стол и спросил:

– Есть какие-нибудь новости, пан Дравес?

– Ты очень уж многого хочешь, князь. Ведь мы с тобой только вчера обсудили задание.

– Значит, ничего нет?

Купец ухмыльнулся:

– Но кое-что я узнал, и это обнадеживает.

– Что именно?

– Я сегодня встретил хорунжего Тадеуша Витейского.

– Это, конечно, очень важно, – с усмешкой проговорил Дмитрий.

– Не скажи, князь. Дело тут в том, что я встретил его не трезвого, как бывало в последнее время, а слегка пьяного.

– И что?

– А то, что он теперь не остановится. Витейский и сегодня попросил у меня денег. Я ему их дал. Пройдет еще дня два, и он вечерами будет пьян как последняя кабацкая голь, примется, как это у него ведется, бродить по девкам. Но главное в том, что хорунжий станет приходить ко мне. Ему будут нужны деньги. Вот тогда я и смогу как следует разговорить его.

Дмитрий ненадолго задумался, потом сказал:

– Вот как? Что ж, новость неплохая. А если помощник Голубицкого все-таки не запьет?

– Запьет, будь уверен, князь. А пьяный он языком мелет как помелом.

– Мне надо быть у тебя вечерами.

Купец замахал руками:

– Что ты! Это никак невозможно. Если Витейский увидит здесь постороннего человека, то возьмет у меня деньги, выпьет чашу вина и уйдет. Потом к другим купцам подастся. Ему никто не откажет.

– Ладно, убедил. Только ты держись поосторожней, Стефан, напрямую про схроны и ходы не расспрашивай, а если заговорит, то со слов попытайся начертить. Сможешь?

– Что-нибудь нарисую.

– Вот и хорошо.

Дравес хитро взглянул на князя и сказал:

– Мне бы еще денег, воевода. Витейский гуляет с размахом, а это стоит недешево.

– Ради такого дела не жалко. – Дмитрий выложил перед купцом еще пять рублей.

Тот сгреб монеты в свою мошну.

Князь поднялся и заявил:

– Ладно, поедем мы. Поглядим южный берег Двины у Посада.

– Берегитесь! Там часто разъезды городской стражи шастают.

– Ничего, мы как-нибудь обойдем их.

Проводив русских ратников, купец зашел в комнату дочери.

Она сидела на кровати, перебирала украшения, доставшиеся ей от матери и купленные отцом, при этом что-то напевала.

– Анна!..

Девица вздрогнула, машинально захлопнула короб.

– Ой, папенька, как ты меня испугал!

Отец присел рядом с ней и спросил:

– Что у тебя сегодня было с этим русским недотепой?

– Ты о Власе?

– А что, с воеводой разве другой человек приезжал?

– Нет, именно он. Влас влюблен в меня, папенька. Мне даже как-то не по себе.

– Отчего не по себе-то?

– Он такой наивный. Любой наш шляхтич сразу заметил бы, что я с ним просто играю.

– Он не из шляхты. Что у вас было?

Анна подняла глаза на отца. В них было написано удивление.

– Ты это о чем, папенька?

– Ну не о постели же. Ты у меня девочка умная, к себе до свадьбы никого не подпустишь. Ведь так?

– Конечно.

– О чем беседу вели?

Анна рассказала отцу о том, что услышала от Власа.

– Вот как, – проговорил купец. – Значит, эти дружинники когда-то с казанцами бились?

– И не просто бились. Они какого-то мурзу то ли захватили, то ли зарубили, до того положили много татар на Руси и за Волгой, освободили рабов, среди них и Власа с матерью и сестрой.

– Крепкие, видать, воины. Да других русский Царь сюда не послал бы. Ты смотри, играй, да не заиграйся. В такой дружине простаков быть не может. Как бы не раскусил тебя этот Влас.

– Да что ты, папенька. Я же такая маленькая, миленькая, податливая, доверчивая. – В глазах Анны блеснул холодный огонек.

– Ты у меня самая лучшая дочь на всем свете!

На это девушка ответила уже другим, твердым тоном:

– Я знаю. Никому не удастся переиграть меня!

– И будь поаккуратней с хорунжим Витейским.

– А что, Тадеуш должен приехать к нам?

– Загулял он, значит, приедет.

– Тадеуш веселый.

– И своевольный. Если он и натворит чего, то спроса с него не будет, особенно сейчас, когда в Замке ждут нападения русских.

– А что он может сделать?

– Снасильничать тебя.

– Пусть попробует. Тут же и сдохнет! – заявила Анна и достала из-под юбки острый стилет.

– Эй, поаккуратней с оружием! Где ты его взяла?

– Кто-то из твоих гостей во дворе выронил, я подняла, хотела отдать, но никто не спрашивал. Это когда еще пан Адамович к нам приезжал.

Купец перекрестился:

– Да упокоится его душа на небесах.

– А поговаривают, папенька, что Адамовича кожевник, который на соседней улице живет, прибил сначала, а потом утопил. Это правда?

– Откуда ты знаешь?

– Слышала. Мол, пан жену его гулящую увез на починок Веселый, а ремесленник и прознал. А когда Адамович вернулся с гулянки, кожевник подстерег его и убил, а потом и жену свою придушил.