Анкана глубоко вздохнула.

– Теперь я понимаю, – сказала она. – Вы, должно быть, сочли меня очень глупой – я не сообразила, что такие места могут быть очень полезны в подобных чрезвычайных ситуациях.

– О таких местах вы не имели бы никакого представления, если бы вели себя подобающим образом и наслаждались жизнью дебютантки, – сказал маркиз.

– А теперь вы намеренно стараетесь заставить меня почувствовать неловкость и стыд, – запротестовала Анкана. – Мне просто неприятно думать… что папа или вы… вступаете в отношения с такими женщинами.

Эти слова, казалось, невольно сорвались с ее уст. При этом она выглядела такой чистой и невинной, что маркиз испытал почти непреодолимое желание заключить ее в объятья. Он хотел сказать ей, что он защитит ее не только от любой опасности, но от всего неприятного, что может оскорбить или запятнать ее.

Взгляды их встретились, и Анкана спросила тихим робким голосом:

– Вы… вы будете… осторожны?

Она не знала, почему она это спросила, но маркиз ее понял.

– Я буду отсутствовать не дольше, чем это будет необходимо. Когда я вернусь, то, возможно, принесу известия о вашем отце.

– Я надеюсь! – отвечала Анкана.

Она спустилась вниз, в свою каюту.

Оставшись одна, она задумалась об отце и о том, что нужно как можно скорее выйти с ним на связь.

Она думала также о маркизе и о том, как ей было неприятно, что он отправился в неприятное и унизительное для него место. Он будет там с женщинами, предлагающими ему то, что они называли «наслаждения». Такие вещи, как она слышала, некоторым мужчинам очень нравились. Она ощутила боль в груди. Ей хотелось избавиться от этого чувства, но Анкана сознавала, что это ей не удастся, пока маркиз не вернется от Биби.

Он ушел в место, подобное библейским Содому и Гоморре, решила она.

Так как девушка очень устала – душный и влажный климат Сиама утомил ее, пока они шли во дворец и возвращались оттуда, – Анкана прилегла на кровать. Она, однако, не хотела засыпать, чтобы иметь возможность увидеться с маркизом, как только он вернется.

Думая о нем, она осознала, как он был добр к ней последние недели. А до чего ей было интересно разговаривать с ним за завтраком и за ужином!

Хотя она любила говорить с отцом, она понимала, что маркиз во многом рассуждает по-другому. Для нее было так увлекательно узнавать, что он думает о многих интересовавших ее предметах. Часто их взгляды расходились.

Они спорили, не приходя к единому мнению, но споры доставляли им удовольствие, побуждая обоих к размышлениям.

Ложась спать, Анкана думала о новых темах, которые она могла бы обсудить с маркизом на следующий день и, возможно, удивить его своей осведомленностью.

Она не могла не замечать, насколько он хорош собой.

Хотя девушка подсмеивалась над ним за его приверженность условностям и рационализм, она с тревогой сознавала – во всем, что касается ее, он проявляет редкую проницательность.

Маркиз всегда знал, о чем она думает, даже когда она старалась скрыть от него свои мысли. В то же время он являлся частью того мира, к которому она испытывала инстинктивную неприязнь с тех пор, как переехала в Лондон. Во-первых, этот мир разлучал ее с отцом. Во-вторых, Анкана считала, что развлекать людей, которых ее тетка считала важными из-за их титулов и денег, – напрасная трата времени.

Ее идеалом был отец. Путешествия, экзотические страны, столкновения с опасностями – все это приводило ее в экстаз. Она не понимала, почему женщины довольствуются возней со своими туалетами и попытками сделать себя красивее, чем их создал Бог. Они желали флиртовать с каждым встречным, холост он был или женат, молод или стар. Это такая пустая трата времени, говорила она себе.

Теперь, пробыв с маркизом почти три недели, она понимала, почему женщины преследовали его. Она понимала, почему им льстило завладеть его вниманием даже на короткое время и что рождало у этих женщин чувство превосходства над теми, кем он пренебрег.

Анкана не знала, почему она вдруг начала понимать многое из того, что раньше презирала.

Ко всему прочему она никогда не забывала, что Осмонд работал с ее отцом, и отец восхищался им. Хотя маркиз мог проводить время с глупыми людьми, она знала, что он очень начитанный и влиятельный человек. Она не могла не чувствовать, хотя и не хотела себе в этом признаться, что он был сильной личностью. Это заставляло людей прислушиваться к нему и восхищаться им даже в отсутствие титула и состояния.

Сейчас он находился в месте, где предлагали отнюдь не светские развлечения и где ее присутствие абсолютно исключалось.

Стараясь быть честной с собой, она сознавала, что испытывает, как это ни странно, ревность. Она воображала, как его обнимают женщины, подобные Биби. Они будут вести себя так, как не позволила бы себе на людях никакая леди. Возможно, они будут целовать его. Мысль о его твердых, строго поджатых губах, целующих какую-нибудь жительницу Сиама или Китая, вызывала у нее желание убивать. Другого слова для этого не найти. Внезапно она поняла, что уничтожила бы любую привлекшую маркиза женщину только за то, что та была женщиной.

– Что такое со мной? Отчего я так думаю? – спрашивала Анкана себя.

Надвигалась темнота, и только огни проплывающих мимо барж мелькали в ее незанавешенном иллюминаторе. Был уже поздний час, а маркиз все еще не вернулся.

Только теперь, когда она жаждала его всем своим существом, мысленно стараясь призвать к себе, она поняла, что любит его.

Расставшись с Анканой, маркиз нанял экипаж. Он назвал кучеру адрес одной из пользующихся дурной славой достопримечательностей Бангкока. Таких мест, насколько он знал, было в избытке только в Париже.

Биби создала совершенно особый Дворец Удовольствий для мужчин, посещающих столицу Сиама. Маркиз знал, что это была совершенно уникальная личность. Отец ее был француз, мать – уроженка Сиама. Она получила хорошее образование и много путешествовала по Европе. Вернувшись в Бангкок, она основала там сначала небольшой публичный дом, существенно отличавшийся от других пристанищ продажной любви.

Жители Сиама издавна славились своим искусством массажа. Отовсюду пожилые люди съезжались в Бангкок, чтобы лечить свои недуги.

Биби превратила массаж в источник обольщения и чувственного наслаждения для мужчин. С этим у нее в заведении сочетались и другие удовольствия, каких больше нигде нельзя было найти.

Маркиз бывал у нее раньше. Сейчас ее заведение показалось ему еще более роскошным и соблазнительным, чем в прошлый раз. Оно было обставлено с большим вкусом, в отделке присутствовали типично сиамские мотивы, привлекавшие иностранцев своим экзотическим колоритом.

Когда он постучал, швейцар, открывший ему дверь, сообщил, что еще слишком рано и ему придется вернуться попозже.