Солнце коснулось верхушки холма, на котором располагалась Брума, и тень от холма ползла всё дальше и дальше. День близился к концу, как и терпение Аттэ.

— Это последнее на сегодня, — произнесла Темноликая. — Спрошу каждого. Кто разобрался — может уходить. С вами я встречусь завтра здесь же на рассвете. Кто не разобрался, останется сидеть.

Аттэ закрыла глаза, ощущая мир вокруг в другом свете. Темноликая — мягкое и тугое пятно силы — плела чары, спутывала и запутывала потоки, собирала их и разворачивала. А после она сделала нечто. Структуры силы видоизменились, будто перешли в другую форму.

— Поэтапно описать явление трансмутации, — произнесла Темноликая. — Я повторю через какое-то время.

Аттэ сидела, не открывая глаз, и пыталась понять. Даже предыдущий опыт был уже на грани её восприятия. Этот же был похож на фокус, настолько ловко и быстро всё произошло. Сколько тут шагов? Трансформация основного потока, размыкание его, после преобразование… Нет, вначале накопление, потом преобразование… Нет, там накопление произошло после. А между ними что?

Она перебирала всё в мыслях и почувствовала движение.

К Темноликой подошёл Арр. Она кивнула и грязный бесёныш, смешно перебирая копытами, скрылся из виду, вслед за скрывшемся за холмом солнцем. Желудок Аттэ свело судорогой. Она отвлеклась, заскрежетала зубами глядя, как поднимается со своего места Альфухт.

Что же там было?

Сосредоточиться у неё не получалось.

Она тупая, ей здесь не место. Она не может элементарного. Даже бес уже свалил, а он ведь такой убогий. Аттэ глазами искала, за что зацепиться, чтоб успокоиться. Сальные грязные волосы Темноликой бесили. Рядом храпевший лорд Аш, словно псина дворовая, словно последний побитый бес, бесил ещё больше. Желудок сдавило спазмом, обдавая пищевод кислотой, а во рту собралась кислая слюна. Аттэ быстро и часто задышала.

«Стой, — подумала она. — Этой сучке уже не жить после всего, а ты успокойся.»

Одними губами она шептала себе, словно заклинание, шатаясь взад вперёд. Так же, как ей, было плохо разве что Диэ, но та всегда была истеричкой. Аттэ же себя истеричкой не считала.

Она закрыла глаза: как раз вовремя, чтобы наблюдать, как Темноликая повторила действия во второй раз. Выворот потока наизнанку, очень уж хитрый. Аттэ, ты же лучшая из лучших! Ты не ровня этим придуркам. Тебе нужно не увидеть, тебе нужно сообразить. Внешний поток пресекается, а внутренний продолжает существовать. Это уплотнение потока. Размыкание и преобразование одновременно, за счёт этого уплотнение. А после уплотнения удерживающие чары? Нет, иначе поток бы не сформировался. После уплотнения конденсирующие чары для структуризации, как в выращивании магических кристаллов. Это был механизм создания нестабильной искры!

Аттэ открыла глаза и свет больше в них не ударил — кругом царил полумрак сумерек. Кроме неё на поляне осталась одна лишь Диэ, и та хлюпала носом, уткнувшись головой в лежащую рядом кучку снега. Встав, Аттэ отряхнулась и едва не рухнула, почувствовав слабость и темноту в глазах. Она нетвёрдой походкой подошла к Темноликой и прошептала ответ. Та кивнула, заглядывая прямо в душу и махнула рукой.

«Как снисходительно и высокомерно!»

Аттэ хмыкнула и зашагала прочь, переступая хнычущую Диэ. Гар тут же толкнул Даха, они встали по обе стороны от Аттэ. Хозяйка вела их не обратно домой, а вдоль дороги вокруг города.

«Сучка умрёт», — думалось Аттэ, но ни единый мускул ей сейчас не подчинялся, а всего, чего она хотела, это есть.

— Отрежь себе руку, — приказала она Даху. Вид его аппетитных мускул заставлял её рот наполниться слюной. Демон, не медля, схватился за кинжал. — Стой, — передумала Аттэ и принялась звать.

Где-то там, рядом с лесом, она чувствовала присутствие бесов, которые вполне могли её послушать.

— Сучка не дала ни мгновения на перерыв, — прорычала Аттэ. Подручные как обычно молчали. — И попробуй ей только не подчинись — этакой засранке! Паршивка! У-убью… Но позже.

Она услышала хруст веток и вскоре навстречу ей из подлеска вынырнуло два беса, что издавая чавкающие и крякающие звуки подбежали прямо к её ногам, взирая на неё маленькими чёрными бусинами глаз.

Аттэ присела на корточки и бес замахал ручками, глазея на Аттэ тремя глазами — необычный экземпляр. Другой, более энергичный, наворачивал вокруг демонов круги. Аттэ протянула к бесу руку, и тот ухватился за неё своими маленькими ручонками. Другой рукой Аттэ схватила беса за рог, тот заверещал. Демонесса провела когтями по мягкому пузу — демон смешно бил ножками и размахивал маленькими ручками, постоянно подвывая. Аттэ надавила на живот сильнее — потекли струйки крови, а бес принялся хныкать, выкрикивая что-то бессвязное. Рука Аттэ на две фаланги погрузилась во внутренности хлюпика. Аттэ представила, что перед ней Темноликая, и достала когти из живота, ударяя орущего беса по лицу.

Брызнула во все стороны кровь. Крик перешёл в хрип.

— Славно, — заулыбалась Аттэ и ударила ещё раз.

Глаз бесёныша выплыл из глазницы. Крики сменились всхлипами.

Аттэ перехватила беса за горло, принявшись душить, и тот заскрёб ручками и засучил ножками, пытаясь выбраться — глупые попытки. Просто дай себя убить. Ты маленький и слабый и в любой момент будешь съеден большим и сильным.

— Все мы чьи-то рабы. Да, мальчики? — спросила Аттэ.

Никто ней не ответил. Бес перестал дёргаться и Аттэ с удовольствием вгрызлась в его тёплую плоть.

Глава 5. Смертный

Орбита Авалона

Она ощутила боль. Тело её лежало.

Через чёрную и липкую, словно мазут, пелену угасающего сознания до неё долетали осколки видения. Сколько она пролежала? Сознание то и дело отключало болевые рецепторы, после чего вновь включало их и тело исходило судорогами от боли. Она что-то помнила.

Удар почти вытряхнул её с кресла и лишь кокон безопасности не дал ей разломать себе кости, эластично возвращая на место.

Приборная панель разорвалась разрозненными сигналами. Разноцветные лампочки мигали, окна панелей и галографов мелькали сообщениями об ошибке, автопилот собирался подать в отставку.

Телепортация закончилась по плану, но вместо далёкого горизонта одинокой планеты камеры наружного наблюдения на мгновение показали закрывающую весь обзор землю с пиками тяжёлых и острых горных вершин, и лишь кусочек воды. После на мониторах был лишь дым и пламя. «Вода хуже, чем горы», — подумалось тогда ей.

Сейчас она со стоном открыла глаза, нащупывая в полной темноте десантной капсулы ручку. С шипением сработала пневматика, крышка открылась. Серое небо, затянутое полотном грязных туч, вот-вот собиравшихся разразиться мелким и холодным дождём. Сильваньен не спешила вылезать, ощущая, как наливаются силой мускулы, как возвращается на место