— Я все устрою! — живо обещает мне Кристина Игоревна, протискиваясь между двумя другими мамочками.

— Вы ведь даже не в родительском комитете! — в тысячный раз удивляется Ольга Викторовна, мама Вани.

— Пока есть свободное время — я готова помогать!

— Может быть, сами и поедете сопровождающей? — спрашивает Борис Михайлович, папа Владиславы.

— Мне нельзя… по медицинским показаниям.

Ну да, невроз же.

Я вздыхаю и через силу улыбаюсь:

— Не переживайте так, Кристина Игоревна. Думаю, мы все организуем. Я только сообщила — конечно, все пока в смятении. Сейчас все вернутся домой, подумают, откроют свои ежедневники, глянут в календари…

Через полчаса толпа родителей наконец рассасывается, и я остаюсь в кабинете одна. Открываю настежь окно, чтобы хорошенько проветрить. Завтра здесь уже начнутся уроки — нужно, чтобы было свежо. И чтобы пробивающийся сквозь пелену других запахов аромат туалетной воды с мускатом и кардамоном не тревожил мои мысли.

Я поправляю парты, расставляю стулья, прибираюсь на своем столе. Сажусь, чтобы быстро сделать пометки по сегодняшнему собранию и отправиться домой спать. Тело просит отдыха. Нервы тоже.

На пороге стоит Олег.

Он ушел вместе со всеми остальными родителями, а потом, видимо, минут пятнадцать кружил по району на своем «мерседесе», чтобы теперь вернуться обратно.

— Чего тебе? — спрашиваю я мрачно. После его выходки с sms-сообщением мне не хочется сейчас с ним разговаривать. — И как тебя вообще школьная охрана пустила?

— Они меня еще с линейки запомнили, — объясняет мужчина. — Сказал, что забыл кое-что спросить.

— И что же ты забыл спросить? — я поджимаю губы.

— Например, почему ты такая хмурая?

— Я устала, — говорю я сухо, и это, черт побери, чистая правда.

Он молча подходит ближе, встает позади моего стула и кладет большие теплые ладони мне на плечи, начиная мягко разминать. Я поддаюсь не сразу, но постепенно все-таки расслабляюсь, опускаю голову на грудь, прикрываю глаза. Все тело обволакивает сладкой истомой. Я почти плавлюсь, чувствуя, как отзывается тело на его прикосновения. Руки у него крепкие и нежные, и массаж он делать умеет. Олег нажимает на все позвонки, на каждую мышцу, невзначай лаская пальцами кожу… Нервные окончания отзываются благодарной вибрацией.

— Секса не будет, — говорю я между делом, даже не открывая глаз. Олег надавливает сильнее. Я вздрагиваю и поднимаю голову: — Тебе лучше уйти.

— Ты уверена? — спрашивает он хриплым шепотом, и от его голоса по всему телу разбегаются мурашки. Ну же, соберись, тряпка! Не позволяй инстинктам управлять тобой!

— Да, Олег, пожалуйста, — отвечаю я слабым голосом.

У меня практически нет сил ему сопротивляться. Но все это меня так достало, достало, достало! Я ведь обещала себе не ввязываться в отношения — и что же теперь? Я снова влюбилась!

Эта мысль обжигает мои щеки. Я вскакиваю, чтобы вырваться из плена его ласковых рук и отступить в сторону, но положение у меня не завидное: Олег почти загоняет меня в угол между стеной и книжным шкафом.

— Отвяжись! Отвали! — рычу ему в лицо. Чувствую, как напрягаются соски, как становится влажно между бедер. Олег продолжает наступать, неумолимый, с ухмылкой на лице.

— Что с тобой сегодня? — хмурится он, подходя вплотную и беря мое лицо в свои ладони. Щеки продолжают гореть под его пальцами.

— Сегодня?! Ты только сегодня это заметил?! Да сколько уже можно просто трахаться?! Я думала, что мне это и нужно, думала, у меня так получится — но не получается, вот в чем проблема! Я все время думаю о тебе! И обо всем этом! А еще твоя бывшая жена! Твоя дочь!

— Тшшш, — он по привычке хочет заткнуть меня поцелуем, но я залепляю ему пощечину, и Олег замирает, ошалев от неожиданности.

— Какого хрена, мать твою, — шипит он, и я чувствую, как его руки на моем лице сжимаются…

Всего минуту назад я текла от его вкрадчивого голоса. Теперь от мысли, что он трахнет меня здесь, на моем рабочем месте, мне становится откровенно жутко.

Олег тянет меня за собой, и я чувствую, как через несколько секунд упираюсь ягодицами в деревянную столешницу. Его руки жадно скользят по моему телу, рвут ворот рубашки, забираются под юбку. Он опрокидывает меня на стол и нависает сверху, впиваясь губами в мои губы…

Я не отвечаю. Просто повисаю безвольной куклой в его руках.

Через несколько секунд он это понимает и отстраняется. На это я и рассчитывала. До него доходит: это не горячий жесткий секс, это то-чего-я-правда-не-хочу. Он встает, поправляет ворот своей рубашки, поднимает ладони в знак примирения.

— Прости. Я думал, что…

Думал, что я хочу, просто выпендриваюсь, играю, дразню тебя?

Нет, милый, в этот раз я действительно не хочу.

Я быстро привожу себя в порядок — насколько это возможно с порванным воротом, — и выскальзываю за дверь кабинета. Мне хочется домой, домой, домой… В душ. Смыть с себя это наваждение, и следы его пальцев, и запах его туалетной воды.

Но даже дома успокоиться не выходит. Обида гложет изнутри, зеленый чай не помогает. Не сумев уснуть до полуночи, я встаю с постели, босиком добираюсь до ванной комнаты, затыкаю раковину губкой и выворачиваю на полную кран с горячей водой. Через три минуты раковина заполняется, и первая струя воды толстой прозрачной нитью спускается на кафельный пол…

20 глава. Олег

Ночью я просыпаюсь от странного ощущения, что на меня льется вода.

Этого, конечно, просто быть не может — дом новый, трубы пока прорывать не должно, — так что я поворачиваюсь на другой бок и… бухаюсь лицом прямо в хлюпающую водой простыню. Какого хрена?!

Я вскакиваю, быстро включаю свет и охреневаю. Чисто выбеленный потолок моей спальни сплошь покрыт темными пятнами, пахнет мокрой штукатуркой, а в центре, стекая по купленной Кристиной аккуратной бежевой люстре, прямо на постель струится вода. Свет в люстре мигает, гаснет и зажигается опять, и я быстро щелкаю по выключателю — от греха подальше. Не хватало еще проводку