Родился Максимка в июле, а уже с сентября Алла вернулась в институт, решив, что брать «академку» не стоит. Тем более что Илье, который летом защитил диплом, повезло устроиться художником в кинотеатр поблизости от дома. Такая работа не требовала постоянного присутствия и оставляла достаточно времени для ухода за малышом. Все свободное время он тратил на ребенка, развивал его и старался не пропустить ни одного момента взросления маленького человечка. Его совсем не напрягали эти занятия, скорее наоборот, было в радость постоянно открывать в своем сыне что-то новое, учить его и видеть, как тот на глазах с каждым днем становится старше и смышленее.

Пухленький Максимка был спокойным ребенком, скорее даже ленивым, любил вкусно поесть и вдоволь поспать. Илью это очень устраивало, у него оставалось время не только на работу, но и на творчество. С рождением сына его картины сильно изменились – изменился стиль, изменился взгляд на мир, изменилась тематика. Одно за другим создавались полотна, темой которых был маленький человечек, так круто повернувший его жизнь. Так появилась целая серия холстов, посвященных сынишке, – самых разных и самых любимых. Сначала Илья работал в реалистической манере, но затем все больше и больше стал склоняться к абстракционизму – именно этот стиль давал ему возможность выразить все свои мысли и чувства посредством сочных мазков и ярких красок. Апогеем того периода творчества стал их совместный рисунок с тогда еще совсем крошечным Максимкой. Сидя у него на руках, сынишка ухитрился испачкать ладошку в краске, а потом случайно ляпнул ею по уже загрунтованному и подготовленному для работы, но еще чистому холсту. Сердиться на малыша было бесполезно. Илья вгляделся в получившееся пятно и вдруг озарился идеей. Когда кое-как отмытый от краски Максимка был уложен спать, Илья поспешил в мастерскую. Вскоре картина была готова. Она получилась такой выразительной, такой радостной и жизнеутверждающей, что даже Марина, вечно критиковавшая все его работы, только руками всплеснула:

– Ну, Емельянов, ну ты гений! Это просто восхитительно. Такой позитив! Положительной энергией просто за версту прет. Слушай, надо немедленно выставить ее на продажу. С руками оторвут!

– Не, Марин. Эта, как и все остальные работы нынешнего периода, – он указал на картины, посвященные сыну, составившие уже немалую коллекцию, – останутся при мне. Как я могу их продавать? Это ведь часть Максимки, часть его и моей души!

– Слушай, художникам, конечно, излишняя сентиментальность только на пользу, но не настолько же, – рассмеялась она. – Этак ты никогда ничего не продашь, в каждой твоей картине будет часть души, – пыталась переубедить его Марина, но все было бесполезно. Он до сих пор не продал «Ладошку», хотя многие из найденных Мариной покупателей хотели бы ее приобрести.

Сразу после того, как Алла окончила институт, отец по знакомству пристроил ее на работу – администратором в крупный универмаг. Она предложила отдать Максимку в сад, но Илья не согласился. У него самого остались в памяти далеко не самые радужные воспоминания о детском саде – темные зимние утра, в которые еще так хочется поспать, а надо вставать и куда-то тащиться, невкусная еда, постоянные обиды от старших и более сильных ребят… Нет, ни к чему все это его сыну. Пусть высыпается и нормально питается дома. А для необходимого общения со сверстниками всегда достаточно прогулок в саду имени Баумана и занятий в развивающих кружках, благо Дом пионеров тоже неподалеку.

Алла пожала плечами, сказала: «Делай, как знаешь» и вышла на работу. Илья ожидал, что с непривычки такой груз забот окажется очень тяжел для нее, но, к его удивлению, жена быстро втянулась в новое занятие и даже сделала карьеру, став через два года заместителем директора. Постепенно она отдалилась от него так, словно они прожили тридцать лет вместе и порядком надоели друг другу. Все ее мысли были заняты делами, сметами, бухгалтерскими понятиями, оборотом товара и многим другим. До них с Максимкой очередь доходила редко. Вечерами, когда она, усталая и измотанная, приезжала домой, то рассказывала в основном о рабочих проблемах, мало интересуясь тем, что происходит у них. А свободное время проводила где угодно, только не дома. Алка обзавелась нужными знакомствами, у нее появилось несчетное количество подруг – дружить с такой влиятельной дамой, через которую можно было доставать дефицитные товары, желали многие. А для своей семьи времени у нее не хватало совсем.

Втайне Илья надеялся, что Максим пойдет по его стопам, продолжит творческую династию Емельяновых. Именно поэтому он старался, как мог, привить сыну любовь к искусству. Совсем крошкой он часто приносил его в свою мастерскую (именно приносил, Максимка был еще настолько мал, что не мог самостоятельно вскарабкаться по лестнице на второй этаж), показывал картины, разрешал трогать кисти и краски, позволял рисовать прямо руками, окуная пальцы в акварель. Малышу подобная техника очень нравилась, он мог подолгу сидеть так, выводя ручками одному ему понятные рисунки. Однажды Илья увидел на его бумаге нечто, напоминающее цветок, и счастью отца не было предела. С еще большим рвением он стал заниматься сыном, развивал его вкус, показывал альбомы, водил по музеям. Как-то раз Максимка, когда ему было лет пять, взял альбомный лист, акварель и, подражая, как ему тогда казалось, отцу, наляпал на бумагу цветных пятен. И, очень гордый собой, побежал хвастаться:

– Папа, смотри, я картину нарисовал! Как у тебя.

– Интересное сочетание цветов… – похвалил Илья. – А что это? Что нарисовано?

– Это… – мальчик растерялся. – Это машина.

– Какая машина?

– Просто машина.

– Просто машин не бывает. Бывают легковые, грузовые, автобусы… Бывают машины, которые стоят на месте, машины, которые едут, машины, которые мчатся быстро-быстро. Какую именно машину ты рисовал?

– Я не придумал.

– Если не придумал, то хорошей картины не будет. Понимаешь, сначала надо ее увидеть, понять, что ты хочешь ею сказать, и только потом браться за рисунок.

Максим попробовал, но получилось плохо. От досады он даже расплакался.

– Не переживай, – утешал отец. – Сразу ни у кого ничего не получается. Рисовать надо очень долго учиться. Пробуй рисовать машины, чашки, деревья… Сядь перед машиной и зарисуй ее. Это называется с натуры. Как на картинках, которые мы с тобой все время смотрим.

– Но ты рисуешь совсем не так! – возразил сынишка. – У тебя нет машин и чашек, просто цветные кляксы. Я хочу рисовать, как ты. Так проще.

Илья рассмеялся:

– Если бы они были просто цветными кляксами, они не были бы картинами. В каждом абстрактном рисунке есть смысл, настроение, эмоции. Зачастую содержания в них гораздо больше, чем в обычном реалистическом изображении, потому что больше возможностей.

Ребенок внимательно выслушал его лекцию. Что уж он понял из нее и какие сделал для себя выводы, Илье было неведомо, но впоследствии он часто вспоминал этот их первый серьезный разговор об искусстве и подражании. Став постарше, Макс с удовольствием продолжал учиться рисовать, охотно ходил в художественную школу, овладел разными техниками. Однако, рисуя что-то свое, а не по заданию, он все чаще начинал подражать отцу. Было такое чувство, что он делает это почти подсознательно. И получалось очень неплохо.