то бус, браслетов, цепочек и прочего. Диана практически постоянно была в танце. Танец был настолько естественен, что любое движение, пешая прогулка или, все что угодно она превращала в танцевальный спектакль. Иногда шутливый, иногда трагический, но это был именно спектакль. Но иногда случался рецидив, и Диана вдруг неожиданно становилась чужой, отчужденной, яростной и грозной. В эти моменты взгляд ее, широко открытых глаз, останавливался, в лице проступала озлобленность и одновременно отчаяние. Она падала на колени руки, руки сами по себе вдруг проходили, устремляясь кверху снизу через прорезь ткани, она вскакивала и начинала абсолютно голой с остервенением танцевать. Но это трудно было назвать уже танцем, это напоминало скорее полет птицы над океаном, она, широко расправив крылья, неслась над бушующем океаном, а бусы, браслеты издавали при этом какой-то лязгающий беспрерывный звон. Птица бешено и исступлённо носилась по огромному залу и вдруг неожиданно, в какой-то момент, Диана останавливалась, замирала, потом резко, как от удара, скрючивалась, закрыв лицо руками, и падала на пол, потеряв сознание. Каждый раз, когда Дин и Бас наблюдали повторяющийся ее последний танец, бесподобно красивый и одновременно страшный в своей жестокости и предрешенности гибели, они понимали, что вывести ее из этого состояния обреченности может только музыка, та, которая звучала в то ее последнее выступление. Они перебирали различные варианты, пока Дин не пришел к выводу, что дело не совсем в музыке, необходимо составить собирательный образ из имени, сценического действия и сущности той Дианы, которую он помнил. Отец, понимал Дин, всегда ставит своей целью сломать человека, привести его естественным путем к внутренней трагедии, да так, чтобы сломленный человек пришел же к нему, не ведая, а как к своему единственному спасителю. С этого момента Дин понял, где отец направил на него свою власть, ломая волю Дианы. Дин это знал, потому что он сын своего отца, внук своего деда, он система, которая работает без сбоев.

Дин вычислял и нашел решение – это была суть темы «Царь Кандавл», там, где Диана в роли жены появляется обнаженной перед невидимым пастухом! С этого момента Дин уже знал, где искать и, что впоследствии произойдет. Партитура Асафьева 1925 года была Басом переработана, и они с Дином терпеливо ждали, когда Диана сама откроет этот ларец, как образно представлял себе это момент Дин, но он также понимал, что это только часть плана его деда и, насколько Дин проявит себя, будет безукоризненно точен, последователен в своих выводах, зависит многое, если не сказать все – все зависит от его решения.

Диана сидела перед компьютером в наушниках и прослушивала какие-то отдельные музыкальные темы с форумов, где разные музыканты выкладывали свои небольшие композиции, главным образом экспериментируя с электронным звучанием. Они втроем готовили новую программу, где впервые решено было использовать электронные инструменты и главным образом использовать некое абстрактное фоновое звучание на основе, подсказанного им Дианой, некоего театрального звукового оформления их сценического образа. Диана уже более недели подбирала различные варианты специфических звуков и эффектов, когда вдруг неожиданно она вскрикнула и вся выпрямилась, быстро, не снимая наушники, она встала и стояла так, не шевелясь, как изваяние, пока видимо не окончилась музыка. Потом она сняла наушники, спокойно и даже отрешенно начала свой танец. Дин и Бас ждали этого момента, но все пошло не так как они планировали, потому что Диана впервые издала голосом хоть какой-то звук, а здесь был не просто членораздельный звук, а крик раненной птицы и, не снимая, как обычно одежды, она вдруг с отрешенным видом подняв руки над собой, медленно двигалась по кругу, как будто обозначала медленное движение травы в течение реки. Так продолжалось несколько минут, Диана плавно двигалась на носочках змейкой по залу изгибаясь, как тонкое и гибкое растение.

– Надя, – тихо и внятно произнес Дин, как будто звал ее, – Надюша…, – потом он махнул рукой и Бас заиграл. Диана остановилась и прислушалась к чему-то, на ее лице появилась счастливая улыбка и она начала танцевать партию Дианы-охотницы, став в данный момент именно такой, какой ее помнил Дин в театре – счастливой, прекрасной, волшебной. Закончилась ее партия, наступила тишина, Диана остановилась и, не понимая где она, стала осматриваться по сторонам, вдруг глаза ее закатились и она стала падать, но Дин был уже готов и подхватил ее, после чего вместе с Басом они отнесли ее к ней в комнату и положили на кровать, Диана крепко спала.

Дин сидел рядом у изголовья Дианы и смотрел на ее изуродованное лицо и руки, но не видел всего этого, а он видел удивительной красоты женщину с мягкими чертами лица, слегка улыбающуюся беззаботностью ребенка во сне, спокойное умиротворение во всей ее фигуре, слушал ее спокойное дыхание и мысленно молчал. Дин молчал, ничем не выдавая своего присутствия, как охотник подстерегающий добычу из-за сады. Один неверный звук и добыча уйдет. Он терпеливо ждал пробуждения Дианы.

Диана открыла глаза, некоторое время она смотрела вверх в потолок, а потом опустила глаза и посмотрела прямо в глаза Дина.

– Дин?! – удивленно спросила она, – а ты откуда здесь? – улыбнулась она ему.

Дин молчал, он ждал дальнейшего развития событий. Диана тоже ничего не говорила, а только смотрела на него и улыбалась, занятая своими мыслями. Прядь волос лежала на щеке Дианы и Дин, очень осторожно приподнял руку, чтобы… но реакция была молниеносной – Диана в ужасе мгновенно свернулась вся в комок, видимо защищаясь от удара. Дин застыл как изваяние.

Вот он этот момент, которого он ждал, вот сейчас, когда ему дано право принять решение, единственное и окончательное. От него теперь зависит его судьба, а вместе с ним и судьба всего рода – всей системы.

Дин осторожно, еле шевелясь, опустил руку и вышел из комнаты. Он быстро прошел в комнату Баса.

– Бас, друг мой, она проснулась, будь добр, поговори с ней, прямо сейчас, объясни, что сможешь объяснить, она теперь с нами. А мне срочно надо уехать.

Дин вошел в центральный зал и скачал ту композицию, которую Диана слушала перед танцем и которая являлась своего рода катализатором всего процесса – связующим звеном. Это очень важно, найти музыканта, потом он вышел из замка, сел в свою огромную машину и уехал.

«Птица постарела и так ослабла, что уже не могла больше подниматься в воздух. Она качалась на волнах и ждала своего конца. Проглотит ли ее большая рыба, или она умрет от голода, для нее это было не важно. Для