Эльконто хмыкнул. Мы с ним оба думали об одном и том же – вдруг Вера Матвеевна Георгиева лежит там, на полу? Бездыханная. Женщина старая все-таки, за семьдесят, всякое могло случиться. И негоже бабушке видеть труп, если вдруг худший сценарий воплотился в жизнь. Лучше сначала… мы.

– Ты помнишь интерьер?

Эльконто был собран, деловит. На этой тесной площадке, больше подходящей тщедушным старичкам, гопникам и невзрачным «дядям Генам», он смотрелся настоящим здоровяком. Сошедшим с монитора героем компьютерной игры.

– Что-то помню.

Хрусталь на полках, пыльные фото в старинных рамках, вазочку для мелочи. И ковер зеленого цвета на полу.

– Хочешь, я просто вскрою замок?

В бабушкиной квартире тихо. Если она услышит на площадке голоса, то посмотрит в глазок. Если посмотрит, увидит нас. И удивится. Поэтому переговаривались мы максимально тихо.

– Не надо вскрывать, я «прыгну».

Вот только морально собраться не удавалось. Мне, как и моей бабушке, не хотелось видеть труп на полу, я к ним не привыкла.

– Не ссы, – хмыкнул снайпер, читая мои мысли, – если что, я закатаю бабку в ковер, ты выбросишь нас в пустынный мир, там ее и прикопаем.

– С чего… мы…

«Мы ж ее не убивали, чтобы прятать и закапывать?» – не успела я возмутиться, как стало ясно: Эльконто шутит. Не может он не дразнить, привык.

– Давай я просто один войду?

– Нет, – выдохнула я, решилась. – Вместе.

Положила свою ладонь на чужой локоть под тканью черного плаща, закрыла глаза. Исчезли из поля зрения узкие подъездные окна хрущевки, возникла в воображении вазочка. И еще фото внука Димы, которому на снимке лет семь, не больше…

Невидимый импульс, намерение сменить местоположение.

Под ногами на долю секунды исчез пол, чтобы появиться вновь. Уже покрытый зеленым ковром.

А внутри никого.

Ни приторного сладковатого гнилого запаха разложения, который я, признаться, боялась почувствовать, ни лежащего на полу или кровати тела. Тишина; покрытый салфеткой старый телевизор, потертое кресло, сервант. Советские монохромные книги на полках, все тот же портрет семилетнего Димы за стеклом. Хозяйки нет.

Мы осмотрели все: кухню, ванную-туалет, спальню. У двери растоптанные ботинки; светлый плащ на вешалке, платок на полке. Постель примята, будто на ней недавно спали, недопитый чай в стакане на кухне. Никаких следов взлома, спешного сбора, побега. Вообще никаких следов. Будто хозяйка просто вышла в тапочках в булочную. И заблудилась.Может, так и было?

Я озвучила свои мысли Дэйну, и белый ежик тут же покачался.

– Она не уходила из квартиры.

– Откуда ты знаешь?

Эльконто, до того внимательно осматривавший замок, ответил:

– Квартира заперта изнутри.

– Уверен?

На меня взглянули с выражением: «Не учи кота еб%ться».

* * *

Он поедал бабушкины пончики с такой скоростью, что та не успевала их жарить. Стояла у плиты в стареньком цветастом платье и крутила вилкой в сковороде тесто с проворностью, которой я всегда удивлялась. Все ловко, все отточенными движениями. А Дэйн, кажется, приходил сюда исключительно за лакомствами – ну да, Ани печет вкусно, но у нее другие вкусняшки…

– Точно говорю, я ее спросила по приезде: «Собираешься ли куда-нибудь еще?» Матвеевна сказала: нет, отдохнула хорошо, «Кедровый бор» понравился, но теперь уже в следующем году, если дадут путевку. Завод-то давно в другие руки перешел, путевки нынче редкость…

– И никаких звуков подозрительных?

Эльконто, повесивший плащ в коридоре, остался в темной футболке, джинсах; на плечах кожаные ленты от кобуры. Бабушку они не пугали, она отчего-то свято верила, что мой друг «Денис» – а она именно под этим именем знала Дэйна – служит в органах. Никогда, впрочем, не спрашивала, в каких именно, но при виде его рослой фигуры мгновенно успокаивалась.

– Да никаких звуков, сплю я чутко. Не приходил никто, не уходил, дверьми не хлопал. Нет, я, конечно, выходила в аптеку, в магазин… И не стучал больше никто.

Наверное, у загадочного исчезновения Матвеевны было логичное объяснение, которое проявит себя позже, наверное, выяснится, что все «легко и просто», но пока фраза Дэйна «замок заперт изнутри» меня смущала. Царапала. И вдруг совершенно не к месту, сидя здесь, в своем мире у бабушки, я поняла, что именно зацепило меня сегодня в облике Джона Сиблинга – на его пальце отсутствовало кольцо. То самое, пара от которого всегда была у Яны…Почему?Размышления не вовремя и не к месту, но теперь я с трудом могла от них отмахнуться.

«Комиссионеры никогда не снимают кольца. Это их тайная гордость, их фетиш».

И да, когда Сиблинг курил, мне как раз была видна его правая рука. Та самая.

Все загадочнее и загадочнее.

Пока я думала о том, что нужно спросить о происходящем Дрейка, Дэйн все пытался выведать детали.

– Не болела?

– На вид здоровая была. Да ведь только с курорта… Процедуры были у ей. Лечебные. Даже загорелая…

– В подъезде в последнее время подозрительных людей не было?

Таисия Захаровна отвечала по существу, как следователю.

– Никого не видала. Разве… Да нет, то к Лильке на третьем парень с собачкой заходил, мне потом старшая по дому сказала.

«Совок» исчез не отовсюду. Но «старшие» по дому, Лильки и чужие собачки, от меня давно и далеко отдалились, чему я радовалась чрезвычайно.

– Так идти мне в полицию-то? Заявление, вроде как, положено…

– Пока не надо, баб Тась, – он так ее и звал – «баб Тась». – Сначала сами попробуем разобраться.

– Хорошо, что сами, – она выдохнула с облегчением. Не любила, как и многие, участки. За меня с таким другом, как «Денис», не волновалась, чувствовала: «ежик» в обиду не даст. – Еще пончиков?

– Ну нет… – Эльконто пошевелился, и мне стало смешно, потому что показалось, что ему хотелось расстегнуть ремень на пузе. Жалобно скрипнула под весом снайпера табуретка. – Наелся я, кажется, до самого вечера.

– Пойдем мы, баб, – я поставила на стол чашку с чаем. – Подумаем. Я дам тебе знать, когда будут новости.

– Вы только… это… осторожнее там.

Она обняла меня у двери, и я вдохнула знакомый с детства запах ее кожи, мыла, волос. Родной запах старости, запах любимого человека. Погладила ее по мягкой морщинистой руке.

– Все будет хорошо, не волнуйся.

– Да я как бы… Просто странно ведь, да?

– Разберемся, – уверенно сказал Дэйн и натянул плащ. – А пончики – супер.

Много ли нужно пожилому человеку, чтобы расцвести?