Через двор мы шли по заросшей одуванчиками тропке: не рискнули «исчезать» из подъезда, знали, бабушка из окна будет смотреть.

– Есть мысли? – спросил меня Дэйн.

Старые качели на площадке заменили на новые. Возможно, не удобнее прежних, но точно ярче. Кто-то посадил в старой шине, приспособленной под клумбу, петунии.

– Никаких.

– Хочешь оставить это дело? – мол, само рассосется. – Или попытаешься что-то выяснить?

– Попытаюсь.

Мы оба знали, что тут нужны другие силы. Дрейк? Кто-то, кто мог бы воспроизвести прошлое в настоящем как фильм? Но точно не только мы с Дэйном. Все решилось бы просто, если бы у меня вышло «прыгнуть» из квартиры к Матвеевне напрямую. Я даже попыталась, вызвав в памяти ее лицо. Но глухо. Она для меня не нашлась ни в этом мире, ни в каком-то другом. Ни живая и ни мертвая. И именно это дало нам с Эльконто понять, что дело действительно странное.

За угол соседней пятиэтажки мы завернули, повстречав на пути немолодую женщину с пакетом из «Пятерочки». Остановились в арке, убедились, что нас не видно, и, не сговариваясь, взялись за руки.

Владелец «Беррироуз» появился в Нордейле всего три месяца назад: не то переехал откуда-то, не то успешно вложился в новый проект, и его ресторан получил молниеносную популярность благодаря ягодным десертам. Клубнику шеф-повар «Берри» Мэтью Вансенко выращивал в своих садах, шоколад, сливки и другие приправы заказывал только у лучших производителей, благодаря чему армия поклонников ресторана на улице Гринко быстро увеличивалась.

И мы с Дрейком были в их числе.

В «Беррироуз» мы приехали к восьми вечера (как только освободился Начальник) и теперь, закончив ужин, наслаждались свежими сочными ягодами, к которым был подан белый, розовый и темный шоколад. Отдельно посыпка из орешков и золотая глазурь. Вкус неописуемый. Кусаешь, жмуришься, чувствуешь кислинку, смешанную со сладостью на языке, и счастливо покидаешь Вселенную, пока не прожуешь очередную порцию.

Рассказать историю Матвеевны мне еда, однако, не помешала: уж очень странной сложившаяся ситуация мне казалась. Но Дрейк, выслушав меня, остался спокойным. Не удивился, не проникся любопытством, даже бровь не приподнял. Лишь отозвался коротко:

– Ты разберешься.

– Сама?

– Сама.

Теперь удивилась я. Подобному ответу и теплой хитринке во взгляде.

– Но как?

– Подумай, – мой спутник откусил бок пузатой алой ягоды, – привлеки тех, кто, по твоему мнению, может помочь. Умелых и интересных парней у нас в отрядах много. В конце концов, ты сама хочешь этого.

Этого – чего? Разбираться в запутанных историях без помощи Творца Уровней?

– Хочу чего?

Меня, кажется, снова чему-то завуалированно учили.

– Приключений.

Приключений? А вот это вполне возможно. И да, на самом деле талантливых парней много, кто-то из них точно разберется. А у Дрейка, возможно, существует множество других важных дел, ему не до пустяков.

– А как насчет снов Дэйна? Что ты об этом скажешь?

Теперь Дрейк смотрел на меня, куда-то внутрь меня. Кажется, он в режиме реального времени видел наш диалог на балконе и самого Эльконто насквозь. Я вообще боялась предположить, как много всего видит Дрейк, когда смотрит таким взглядом – сколько параллелей, пересечений, вероятностей?

Ответить он не успел: кто-то отвлек по внутренней связи; брови Начальника едва заметно нахмурились, и над столом быстро развернулась карта. На ней графики, символика, не понятная мне синусоида. И я в который раз удивилась способности своего спутника видеть все разом. Всё – это ВСЁ. Читать текст, понимать суть послания, заранее знать ответ. Некий невидимый приказ Дрейк отдал ментально, я его не услышала – лишь прорисовались на мгновенье хищные черты, и мелькнула в ауре жесткость.

Жесткий Дрейк – это сексуально. Черт, любой красивый мужчина в жесткости, направленной туда, куда нужно, сексуален. И для женщины, ощущающей это, естественно реагировать мгновенной расплавленностью. На лицо любимого мужчины я сейчас смотрела, как на самую красивую картину ночного города – всех городов Уровней. Оно олицетворяло все, что здесь когда-либо творилось, и я никак не могла это объяснить. Тот, кто сидел напротив, не просто создал Уровни, он БЫЛ Уровнями. Был тем, кто всегда, в каждый момент времени наблюдает за ними, позволяет событиям случаться, допускает каждого, кто здесь присутствует. У меня в голове мутилось от многочисленных пониманий – нет, скорее, чувств без слов. Неких знаний, не все из которых я была способна сформулировать.

Мой возлюбленный тем временем вернул внимание ко мне, встретил мой взгляд, полный восхищения, удивления и совсем чуть-чуть подавленности от осознания того, «как много всего я еще не знаю», и мгновенно смягчился. Накрыл мою ладонь своей, и вспомнилась вдруг фраза, сказанная им утром: «Твоя любовь делает меня слабым».

Я не верила в это. Не слабым – скорее, чуть-чуть зависимым. В хорошем смысле. Как и меня. Любящие люди зависят друг от друга, но делают это с глубинным пониманием собственного выбора, потому что им так нравится. Доверять.

– … ты говорила про Эльконто… – Он помнил тему, которую мы оставили незавершенной. Медленно исчезла над столом голографическая карта. – Я как раз тестировал сегодня одного нового парня, он, вроде как, специалист по снам…

Откуда-то из кармана брюк, будто заранее была туда положена, появилась бумажка с номером телефона.

– Позвони ему, объясни происходящее. Я заодно посмотрю, какие выводы он сделает.

«Буду наблюдать незримо» – мне такой вариант подходил.

– Ладно. – Чужой номер я забрала, положила в сумку. Свяжусь. – А как зовут этого человека?

– Лолли Беннет.

– Лолли?!

Я не удержалась, прыснула. Такое имя хорошо подходило для содержанки, стриптизерши, победительницы конкурса рисунков среди девятилетних девочек где-нибудь в Штатах. Но точно не для парня.

– Да, Лолли, – Дрейк забавлялся не именем, а моей реакцией на него. – Смешит?

Конечно, смешит.

– Не смогла бы со мной жить, если бы меня звали Лолли?

Он смотрел со смешинками в серо-голубых глазах, смотрел насмешливо и чуть-чуть серьезно. И знал ответ наперед – с ним я бы могла жить, будь он хоть Лупофаном, хоть Гнудом, хоть Абрыгамом. Пришлось бы просто взять ласковый домашний «псевдоним». Правда, к «Абрыгаму» мне бы пришлось привыкать куда дольше, нежели к «Дрейку». Но теперь, глядя на мое лицо, смеялся и он.

– Каким именем ты меня окрестила?

Я боялась подавиться от смеха и даже произнести это не могла.

– Не важно. Ты знаешь, я любила бы тебя с любым.

– Как и я тебя.