class="p1">После смерти мамы я стала очень внимательно относиться к сигналам извне. И тем более никогда не надеваю наушники, если должна слышать дочь. Поначалу обилие звуков меня очень утомляло, но со временем я привыкла.

Валера переводит взгляд на Алису и рассматривает её. Интересно, догадается, что она – его дочь? Стоит ли мне ему об этом сказать? Какова вероятность, что он не поднимет меня на смех, а поверит и признает ребёнка?

- Решила переквалифицироваться в няню? – задаёт неожиданный вопрос.

Он не только не почувствовал в ней родную кровь, но и не допускает мысли, что Алиса может быть моей дочерью… Конечно, он и в двадцать пять лет остаётся избалованным капризным ребёнком, как сынок моей хозяйки. Куда такому детей? Ни сознательности, ни ответственности.

Медлю с ответом. В том, что дочь ему не нужна, сомнений нет. Но мало ли, что взбредёт в голову этому мажору…

- Это – моя дочь, – рискую ответить прямо, не люблю изворачиваться. – Её зовут Алиса.

- Вот как? Прикольно, – Валера удивлён и растерян так, будто мне – пятнадцать и я никак не могу быть матерью. – Сколько ей лет?

Спрашивает чисто из любопытства или намерен высчитать, когда она родилась?

- Три.

Интересно, догадается ли, что это – его плоть и кровь?

Ковалёв молчит. Так трудно от четырёх отнять три? Или заранее придумывает отмазки? Секунда за секундой. О чём можно так долго думать?

- Она… моя? – выдаёт наконец странным тоном, и мне остаётся только гадать, что за ним кроется.

Мне бы ответить “да” и настаивать на его отцовстве, если решит отказываться, но выдаю совсем иное:

- В графе “отец” у неё стоит прочерк.

- И что это означает? – лицо напряжённое, как будто он волнуется. Впрочем, его можно понять. Боится, что на него повесят ответственность.

- Это означает, что Алиса родилась вне брака, и никакой мужчина не заявил, что он – её отец.

Он напрягается ещё сильнее, а меня ситуация веселит. Мне нечего терять.

- У любого ребёнка есть отец, – бросает зло. – Кровный или биологический – как там правильно назвать?

Про себя думаю: “кукушка мужского пола” – самое точное название. Но вслух не озвучиваю, ведь он тут же выдвинет справедливое алиби: он не знал о ребёнке, поскольку я не сообщила. Винить некого – так сложилось.

- У тебя такое интересное лицо сейчас. Не пойму, какого ответа ты от меня ждёшь? – едва сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть от волнения.

- Оля, не томи. Скажи уже! Блин… я сейчас сдохну.

- Валера, Алиса – твоя дочь, – говорю серьёзным тоном. – Можешь сделать анализ ДНК, чтобы убедиться в этом.

Ковалёв молчит. На лице играют желваки. О чём думает? Злится?

- Чёрт… Я в шоке, – трёт рукой лоб. – Офигеть… У меня есть дочь. Вот так новость!

Снова смотрит на Алису. Останавливает качели, наклоняется к ней.

- Ну привет, принцесса. Давай знакомиться.

Малышка давно наблюдает за ним с интересом. Поглядывает на меня в поисках поддержки и одобрения. Она уже знает, что с посторонними на улице общаться нельзя.

- Она… разговаривает? – с тревогой спрашивает Валера. Не помню, говорила ли ему, что мои родители в нескольких поколениях глухие и не разговаривают. Но он, похоже, это знает и помнит.

- Да, но пока не очень хорошо. Она ещё маленькая, – оправдываюсь.

На самом деле речь у Алисы оставляет желать лучшего. Может, пока не стоит бить тревогу, но и радоваться нечему. Если Валера будет платить алименты, то я первым делом запишу дочку к логопеду.

- Прикинь, я – твой папа, – продолжает он беседу с ребёнком. – Сам в шоке.

Я, конечно, не собиралась вот так сразу вываливать дочери правду, но и скрывать смысла не вижу. К тому же, нет уверенности, что Алиса в полной мере понимает, что означает это слово. Тут все гуляют с мамами или нянями. Если она и слышала его от других, то не факт, что осознала его смысл.

- Папа, – дочь повторяет, и Валера расплывается в улыбке.

- Пойдёшь ко мне на ручки? – тянется к ней. – Можно? – уточняет у меня.

Алиса не торопится принимать его красивые жесты. Девочка у меня покладистая, но не слишком контактная. В доме, где она выросла, часто гостили дети. Но все они были старше её и своей энергией больше пугали, чем привлекали мою спокойную кроху. А из взрослых она общалась только с Тоней и охранниками, но те зачастую были заняты своими делами и не могли уделять ей время.

Валера берёт дочь подмышки и неловко поднимает. Алиса не знает, как реагировать, и напрягается. Она не слишком довольна знакомством и предпочла бы наблюдать за отцом со стороны. Но пока не плачет, я ему не мешаю вживаться в роль. Мне нужны деньги. Дочери нужен хотя бы номинальный отец. Значит, придётся нам с ним общаться. Тут уж никуда не убежать…

- Мама! – Алиса тянет ко мне руки. Не плачет, но личико обеспокоенное.

Ещё бы! Наверняка чувствует себя похищенной как минимум драконом. Она любит сказки, у неё богатая фантазия. Видимо, даже слишком, поскольку она решила изобрести свой собственный язык. Творческая натура…

Валера выглядит растерянным. А что он думал? Живая девочка – это не кукла, у неё есть эмоции и свои желания, которые далеко не всегда соответствуют ожиданиям взрослых.

- Кажется, я ей не очень понравился, – констатирует, передавая мне дочь.

- Она тебя пока не знает, – объясняю ему очевидную вещь. – Ей нужно время, чтобы понять, кто ты, и привыкнуть.

На детской площадке мы проводим не меньше сорока минут. Алиса копошится в песочнице, затем снова катается на качелях. Валера всё это время крутится возле нас, пытаясь обратить на себя внимание дочери, но то ли она слишком увлечена своими занятиями, то ли боится, что похищение повторится, а потому игнорирует его. Он не скрывает своего огорчения.

Чертёнок в глубине души ликует и злорадствует. Конечно, это ведь не Ковалёв не спал ночами, когда у дочери резались зубки или поднималась температура, не ему приходилось разрываться между уборкой хозяйского дома и присмотром за любознательной малышкой, не он отказывал себе даже в самом необходимом, чтобы купить Алисе ботиночки. Не он читает ей сказки по несколько раз в день. Не он гуляет, наряжает и делает ей