Вместе с царевичами он стоял слева от Тохтамыша, почти вплотную. Ибо – являлся третьим по знатности человеком во всей татарской армии. Его не имели права обгонять даже царские телохранители – кроме особых случаев, разумеется. Но сейчас – личная охрана государя просто стояла недалече в степи, пусть и на ратном поле. А значит, первое место, во главе свиты и армии, занимал правитель; второе – его первый наследник, Джелал ад-Дин, а третье – наследник трона соседней державы.

Он, Василий Дмитриевич, будущий великий князь русских земель!

И даже остальные ордынские царевичи находились позади него…

А в полуверсте впереди плотной темной массой покачивалась дружина здешнего правителя: прямоугольник примерно из полутора тысяч всадников, первый ряд из которых поблескивал кольчугами и куяками – броней из нашитых на кожу железных пластинок. Половина шлемов остроконечные, явно русской ковки. Другая половина – приплюснутые мисюрки, похожие на железные тюбетейки. Несколько воинов носили наведенные серебром или золотом маски-личины.

– Личина! – внезапно вспомнил княжич, полез в поясную сумку. Но застежка, как назло, запуталась в петле. А когда Василий поднял голову – черкесы уже неслись во весь опор в атаку.

– Началось… – коротко хохотнул Джелал ад-Дин и потянул из ножен саблю.

Василий торопливо потер зачесавшийся нос, словно это могло избавить от скрутившей живот холодной судороги, положил руку на рукоять своего оружия. Но вынимать пока не стал – ведь Тохтамыш и его свита вели себя совершенно спокойно.

Нукеры в стоящей поперек степи ратной линии вскинули луки, и воздух потемнел от тысяч взметнувшихся в небо стрел.

Черкесы оглушительно взвыли, опустили копья. В их плотной лавине тут и там стали кувыркаться вперед всадники, заржали от боли раненые скакуны, взбрыкивая и вырываясь из строя. Однако, потеряв за время скачки около сотни воинов, здешние дружинники все равно врезались в линию татар – где-то нанизывая степняков на копья, а где-то сами оказываясь на пиках. Удар разогнавшейся тысячной конницы был все-таки очень силен. Частью сразив ордынских нукеров, частью просто их растолкав и опрокинув, и лишившись в быстротечной стычке еще примерно трех сотен человек – черкесы прорвались за спины своих врагов… И – оказались в самой гуще бесчисленных лучников.

Запели, загудели тугие тетивы. Выпущенные почти в упор длинные стрелы с гранеными бронебойными наконечниками легко прошивали насквозь тела одетых в стеганые халаты всадников, глубоко вонзались в кольчуги, в головы людей, в шеи и крупы лошадей. Крайние черкесы падали один за другим – кто вываливался из седла, кто рушился вместе с верным конем. Могучая тысячная дружина в считаные мгновения превращалась в небольшой отряд из пары-тройки сотен ратников – но эти сотни продолжали рваться вперед, буквально стаптывая лучников перед собой.

– Им и вправду повезло, – удивленно вскинул брови царь Тохтамыш и нарочито медленно потянул клинок на свет.

Василий резко повернул голову влево, на телохранителей. Личная стража ордынского властителя привставала на стременах, переглядывалась, вскидывала копья, но…

– Карачун мне на свадьбу… – сглотнул княжич. – Они не смогут нас спасти! У них на пути стоят лучники…

Холодный комок в животе московского наследника внезапно сменился обжигающим жаром, и паренек торопливо рванул саблю, перевел взгляд на врага.

До черкесов оставалось всего два десятка шагов. Они падали один за другим – но самая сердцевина их дружины, около сотни всадников, гнали и гнали коней, раскидывая и подминая лучников, словно хрусткие камыши.

То есть нет – до них оставалось уже десять шагов… Даже пять… И прямо на княжича мчался воин в начищенном колонтаре, в золоченом шлеме, а усатая личина расплывалась в широкой мертвенной улыбке. Щит, копье, зеленый плащ за плечами. А справа и слева от ворога ломились к цели мужчины в халатах, кольчугах, войлочных панцирях. Вот откинулся в сторону со стрелой в ухе один, вот выронил копье и вылетел из седла другой, вот вздрогнул от боли третий – но до черкесов оставалось уже всего лишь три шага.

– А-а-а-а!!! – грозно заорала личина.

– А-а-а-а!!! – невольно отозвался во весь голос паренек.

В его голове единой молнией промелькнули все бессчетные тысячи уроков ратного мастерства – нырков, уходов, парирований, перебросов, отбиваний. Только вот сейчас он стоял в строю, прочно зажатый между Джелалом и Керимом, не в силах ни сдвинуться, ни покачнуться, с одной лишь саблей и щитом против длинного крепкого копья! Против сверкающего, остро наточенного наконечника, направленного ему точно в сердце.

Василий ощутил, как сжался и замер живой комочек в его груди, и его разум вдруг вспомнил:

– Отбить вверх!

Мальчик вздернул щит, надеясь поддеть, подбросить наконечник, – но не рассчитал, сделал сие слишком рано и просто закрылся. Щит содрогнулся, затрещал и разошелся, сверкающая сталь прошла сквозь него под самой рукоятью и ударила паренька в грудь.

«Зачем?!» – одновременно со страшной болью вспыхнула в его разуме острая обида, а затем наступила бархатистая, теплая и мягкая, даже ласковая темнота…

* * *

– Живой? Живой! Живой-живой-живой…

Княжич ощутил, как от холода на лице на миг перехватило дыхание – закашлялся и открыл глаза.

– Живой! Живой! – на два голоса загомонили Пестун и Копуша, помогая ему подняться. – Слава небесам, княже, ты живой!!!

– Ой, мама… – жалобно простонал паренек, вскинул руку к груди. – Что случилось?

– Повезло… – коснулся пальцем его груди старший дядька. – Пластину аж в обратную сторону выгнуло и пробило. Милостью Перуна, неглубоко. Щит напополам порвало, но главный удар он все-таки принял. А потом пластина, аккурат в середину. Было бы между, по кольцам, проткнуло бы насквозь. Но пластина крепкая. Повезло.

– Надобно снять. – Копуша потянул кольчужную юбку наверх. – Вдруг наконечник все же до тела достал?

– Да, пластина пробита… – Пестун тоже забеспокоился, помог скинуть юшман, распахнул поддоспешник, задрал рубаху… – Н-н-да-а…

– Что?! – встревожился княжич.

– Шрам останется, – тяжело вздохнул холоп. – Быть нам с тобою поротыми, Копуша, когда вернемся. Не уберегли.

– Я ранен? – повысил голос Василий.

– Хуже, – поднялся дядька. – Таковые сильные удары обычно ребра ломают. Если тебе трудно дышать, это верный признак. Надобно очень плотно замотать грудь. Хотя бы на месяц. Дабы срослось. И как можно быстрее. Иногда после таких ран ратники начинают кровью кашлять, а опосля умирают в страданиях. Посему советую потерпеть повязку.

– Хорошо, – прохрипел княжич. – Мотай.

Дышать ему удавалось только мелко-мелко, и все равно через боль.

– Тогда пойдем к возку. Давай помогу…

– Нет, только не это! – вскинул руки паренек и полушепотом продолжил: – Не прикасайтесь… Меня от этого… Словно на куски рвет… Сам пойду… Ноги у меня не болят…