за своим королем, остановился и, вздохнув, вернулся за вверенной его заботам обузой. Взяв Мишель за руку, он потянул ее к коридору. Алек шел с другой стороны. Он то и дело останавливался у той или иной фигуры, всматриваясь в черты, и на его лице все отчетливее читалось отчаяние.

Мишель не хотелось думать, что чувствует принц. Стоило ей представить на месте застывших людских статуй своих подопечных или даже самого Генри, внутри становилось горячо и больно.

Мышиный король шел впереди, зажигая светильники. Те недовольно потрескивали, будто жалуясь, что их потревожили. Несмотря на закрытые двери и отсутствие сквозняков, здесь было до ужаса холодно. Будто сами стены превратились в ледяные глыбы и теперь старались заморозить незваных гостей. Тишина казалась замершим зверем, внимательно прислушивающимся к их гулким шагам.

С обеих сторон коридорного прохода угадывались двери и фигуры убегающих людей в пышных нарядах, но Генри уверенно шел вперед, к единственному светлому пятну, которое горело и без его магии.

«Тронный зал!» — поняла Мишель, едва ступив на звонкий, припорошенный многолетней пылью паркет.

Куполообразный потолок из цветного стекла пропускал лунный свет, и он разноцветными пятнами ложился на колоны, людские фигуры, которых здесь было гораздо больше, чем в холле или коридоре, заставленные давно иссохшей едой столы под длинными скатертями.

Генри, не сбавляя шаг, направился к другой стороне зала, где на возвышении угадывались три трона, два из которых пустовали. На третьем застыла хрупкая женская фигура. В отличие от остальных живых изваяний, она не прикрывала себя, а тянулась вперед, будто пытаясь закрыть кого-то другого. А чуть впереди, на нижней ступени раскинула руки статуя мужчины, плечистого и высокого. Совсем как Алек.

— Отец, — прошептал Алек и едва не бегом бросился к изваяниям у тронов.

Он быстро нагнал Мышиного короля, который, дойдя до помоста, остановился, уставившись в пол. Мишель проследила за его взглядом и похолодела: у ног фигуры короля завалилась набок корона. Отлитая из темного металла, она сверкала в лунном свете вкраплением алмазных капель.

Не нужно было быть волшебницей, чтобы ощутить, как изменилась обстановка, едва Генри приблизился к потерянному сокровищу: даже воздух, казалось, пришел в движение, а по коже пробежались мурашки предчувствия. Мишель не сомневалась: когда Генри коснется короны, что-то случится. Что-то непоправимо-безвозвратное.

— Мама, — донесся сдавленный вздох-всхлип Алека.

Поднявшись на помост, принц осторожно коснулся щеки женщины на троне и тут же одернул руку.

— Она холодная, словно камень, — он повернулся к Генри. — Как же такое исправишь?

Вместо ответа Мышиный король опустился на колени и, протянув руки, поднял корону.

— Генри!

— Ваше Величество! — они с Тэшем закричали одновременно. И одновременно ринулись к Мышиному королю, однако вспышка яркого света лишила зрения, а резкий порыв невесть откуда взявшегося ветра с силой отбросила в сторону.

А когда Мишель пришла в себя, тронный зал ожил, заполнился светом пышных люстр, запахами цветов и еды, музыкой вперемешку с людским гомоном. Она глянула на королевский помост и не поверила собственным глазам: на тронах восседали самые прекрасные из всех виденных ею людей. В золотых одеждах, светловолосые и голубоглазые, они были безупречны.

Не без удивления, в одном из правителей Мишель узнала Алека, правда выглядел он немного иначе: чуть ниже, не такой широкоплечий. Красивое лицо еще не обрело мужской твердости, а в глазах сиял юношеский задор.

— Ее Величество Королева Вейра Первая и Его Высочество наследный принц Генри! — громко объявили сзади, и Мишель обернулась, как раз когда в проходе появилась прекрасная темноволосая женщина в струящемся черном платье под руку с ее Генри. Не тем Генри, который нес ее на руках через лес, а тем, которого она потеряла в шестнадцать.

Его черный под горло камзол был расшит камнями, а на левом боку сверкали серебряные ножны. Блестящие волосы королевы оплетали изящную корону из черного металла. Алмазные вкрапления в свете люстр переливались радужными бликами.

Мишель неосознанно подалась вперед, не заметив юношу в строгом черном фраке с подносом бокалов в руках. Однако даже когда их локти соприкоснулись, ни один бокал не пошатнулся: рука Мишель прошла сквозь разносчика, ничуть его не потревожив.

Только тогда она поняла: ни один из присутствующих не обратил на нее внимания, потому что для всех она оставалась невидимым призраком.

Тем временем Генри с матерью приблизились к королевскому помосту. Мишель видела улыбку, озарившую лицо Алека, когда Генри оказался рядом. Светловолосая королева склонила голову, приветствуя гостей, король, поднявшись, поклонился и что-то сказал, указав на Алека. Тот встал и нарочито медленно спустился со ступеней, становясь лицом к лицу с юным Генри.

Слаженно, будто годами оттачивали это движение, они обхватили руки друг друга у локтя и замерли, не разрывая рукопожатие. Мать Генри стала за спиной сына, а король, обнажив меч, поднял его над головами юношей.

Голоса и музыка тут же стихли. В наступившей тишине король объявил:

— Сегодня, в шестнадцатый День Рождения принца Алека, мы засвидетельствуем клятву верности, которая скрепит союз нового поколения.

Король говорил что-то еще, но из-за нарастающего гула в ушах Мишель не расслышала ни слова. Свет вдруг исчез, и она вновь очутилась посреди мертвого, залитого лунным светом тронного зала в компании безмолвных статуй.

Повзрослевший Генри, опустив голову, сжимал в руках корону. Алек сидел на ступенях помоста, обхватив лоб рукой, а рядом с Мишель стонал, поднимаясь на ноги, Тэш.

— Что это было? — спросил он громко.

— День, когда я принес клятву, — проговорил Генри.

— День, когда ты все разрушил, — в тон ему отозвался Алек и, повернувшись к трону матери, горько усмехнулся. — А говорил, исправишь…

Мишель видела, как Генри закрыл глаза, будто набираясь решимости. Когда он распахнул их, их взгляды встретились, и это будто придало ему смелости. Подняв корону вверх, Мышиный король опустил ее себе на голову, примяв блестящую волну темных волос.

***

Тронный зал вновь вспыхнул цветами и запахами. На этот раз громко играла музыка, а нарядно разодетые мужчины и женщины сновали по залу в поисках развлечений и праздных бесед. Принцы нашлись у накрытого на помосте стола. Кажется, они о чем-то спорили.

Что бы они ни обсуждали, оба разгорячились не на шутку: Алек размахивал руками, доказывая Генри свою правоту, а тот упрямо качал головой, поджав губы. В какой-то момент Алек задел наполненный до краев бокал, и тот, пошатнувшись, скользнул вниз, облив напоследок Генри. Со стороны могло показаться, что Алек сделал это специально, поддавшись секундной слабости.

Осколки бокала со звоном разлетелись во все стороны, привлекая внимание толпы. Люди зашептались, поглядывая на молодых людей, кто-то засмеялся. Щеки