– Справедливый вопрос. Я не могу приказать сердцу, разве ты бы смог?

– Я мог. Если мне причиняли только боль и ничего кроме боли, я не упивался этим всем, а прощался с источниками. И, нет, я не жалел, не убивался и не засыпал ни в чем не повинные автоответчики идиотскими сообщениями. Я не понимаю, как можно быть привязанным к тому, кто доставляет лишь негативные эмоции.

– Не только негативные эмоции! – она перебивает, быть может, слишком резко. Даже обиженно засопела в трубку, когда он спокойно задаёт следующий вопрос:

– И какими были позитивные?

– Ему нравились мои волосы. И от его прикосновений по коже шла дрожь. Когда я была рядом с ним, все мне завидовали и, наверное, удивлялись – что он мог во мне найти. Но он же выбрал меня, и эта мысль грела мне душу. Перед сном он всегда целовал меня, если я не засыпала, прежде чем он закончит свои дела. Он покупал мне краски и кисточки. И, кажется, некоторые мои картины ему нравились, потому что когда у него было хорошее настроение, он говорил, что однажды у меня будет своя выставка. Иногда он меня крепко обнимал, и в такие моменты я верила в его любовь и стирала все то, что казалось мне плохим. Я его не заслуживала, он был для меня слишком хорош. Не потому, что я была плоха, а потому что он для любой слишком хорош…

– Самовлюблённый, эгоистичный, обожающий погулять на стороне. Невнимательный, живущий ради дешёвого внимания. Чем он слишком хорош? Татуировкой на спине и кубиками пресса?

– Ты завидуешь его кубикам. Он мужественный, со своим мнением. Целеустремлённый и прямолинейный. Он такой, какой есть, и не стремился нравиться всем.

– Он не нравился никому, сестрёнка.

– Он нравился мне.

– Нет. Не нравился. Ты его любила. Но он не может нравиться никому в здравом уме. Его можно любить. Точнее, быть влюблённой. Татуировка у него действительно потрясающая.

Она замолкает. Размышляет над словами брата. Он как будто бы в душу ей смотрит, но она не признает его правоту, ну уж нет. Сама виновата. Она не хочет верить, что была такой дурочкой, чтобы сходить с ума от человека со столь нелестной репутацией. В нем было много хорошего, просто она виновата сама. Конечно, она не звонила среди ночи своему брату, чтобы рассказать о том, как он гладил её по волосам и привёз большую пиццу, потому что она сказала, что голодна. Конечно, не звонила брату среди ночи, чтобы сказать, как он укрыл её ночью от холода. Конечно, не звонила, чтобы сказать о хороших словах, которые он ей говорил, и от этого она готова была парить. Она ведь звонила среди ночи, чтобы рассказать, как он флиртовал с девушками в общей компании, не обращая на неё внимания. Она ведь звонила рассказать, как он в очередной раз объявил, что ему плевать на её мнение. Она звонила всякий раз, чтобы рассказать, как он снова её ранил. Она виновата сама, и теперь ей даже нечего сказать.

– А что ты делаешь?

Беспроигрышный ведь вариант. Он вздыхает на другом конце провода:

– Собираюсь спать. У меня много работы, ты знаешь. И ты ложись. Тебе нужны силы.

Она кивает, как будто бы он может увидеть этот её жест. А он как будто бы видит, потому что кладёт трубку только после нее. Она не опускает ноги со стены. В комнате царит стойкий аромат чайных роз на длинных стеблях. Заснёт и так.

Она завтракает в кафе рядом со своим отелем. Тост с беконом и яйцом пашот, чашка кофе со сливками. Она рассеянно добавляет сахар. Разговор с братом выбил её из колеи, она почувствовала, что мыслит как-то неправильно. Как будто бы у неё синдром жертвы, от которого она не может избавиться. Чем больше ей твердят, что её отношения были её ошибкой, и что она умница, что избавилась от них, тем больше ей хочется вернуться туда и доказать, что окружающие неправы. Конечно, она и сама понимает, насколько глупо это звучит, звенит даже в её голове, что уж говорить, если бы она озвучила эти мысли. Она отстукивает пальчиками ритм по столу, не заканчивает свой завтрак, сегодня она себя неважно чувствует. В зеркале утром на неё смотрела бледная девушка с отпечатком усталости в виде синяков под глазами. Она, конечно, выдавила корректор на подушечки пальцев и попыталась замазать синяки легкими постукивающими движениям, как учит реклама, но почему-то это не слишком помогло. Ещё и в правом глазу предательски лопнул сосуд, и она выглядит как человек, который не спал три дня. Она не выспалась, но не до такой степени. Да ещё и озноб с жаром одновременно. Пришлось укутаться в старый свитер. Окружающие должно быть решили, что у неё проблемы с наркотиками. Потому что на улице нельзя сказать чтобы было как-то очень холодно. По крайней мере молодая парочка за соседним столиком одета в майки с надписями «Я с ним», «Я с ней» с короткими рукавами. Она постоянно трогает свои волосы, они быстро становятся несвежими. Когда она наклонилась утром, чтобы помыть голову, ее стало мутить, и она бросила эту затею. Просто сделала себе пучок, который, конечно, не выглядит ни стильно, ни сексуально, открывая ее бледную шею с едва заметно выступающими венками. Такая бледность ей совсем не по душе, она бы даже сходила позагорать, если бы у нее была возможность.

Женщинам очень важно нравиться себе. У нее на данный момент с этим большая проблема. От кофе у нее падает давление, она касается белой салфеткой своего носа, чтобы убедиться в том, что у нее пошла кровь. Совсем немного, всего лишь пара капель, волноваться тут не о чем. Конечно, неприятно. Но такое бывает со всеми. К тому же достаточно было всего пару раз промокнуть салфеткой нос, и все прошло. Она вдыхает свежий воздух и расплачивается за недоеденный завтрак. Потом отправляется обратно в номер отеля, набрав перед этим еды в супермаркете на углу. Крекеры, сладости, минеральная вода, она просто складывала в корзинку все, что попадалось ей под руку. Шоколадная паста, шоколадное мороженое, хотя она предпочитает ванильное. А уже в номере вываливает все содержимое пакета на кровать и ложится рядом. Кутается в теплый свитер, даже натягивает на себя плед. Уютно закрывает глаза и разворачивает первую шоколадку. Константин ей звонит и говорит, что у него осталась всего пара дней перед тем, как он покинет этот город, и ему бы хотелось посмотреть какую-нибудь экскурсию. Он рассказывает о том, что сегодня съел несвежий фрукт на завтрак, рассказывает, что ему снилось море. Она кивает. Издает короткий смешок, когда это нужно. Когда он ожидает ее реакции. По крайней мере старается почувствовать его интонацию. После короткого рассказа и попыток как-то ее развеселить он зовет ее вместе с собой на экскурсию. Она смотрит на свои подрагивающие пальцы:

– Я себя не очень хорошо чувствую, должно быть простуда. Нет, все в порядке. Вечером я уже буду совершенно здорова. Мне просто нужно отлежаться пару часов, наверное, кондиционер виноват, точнее, я, что включила его на ночь.

Он даже предлагает принести таблетки от простуды, но она решительно отказывается. Это ведь всего лишь простуда, она закажет в номер горячий чай, и все пройдет. Ослабленный иммунитет, да еще и перелет. Немного замерзла и все, простуда тут как тут. И надо немного отдохнуть. Она, конечно, перенервничала и за это путешествие, и за те дни, что были до. А у него осталась всего пара дней. Она на мгновение жалеет, что не поехала с ним на экскурсию, но самочувствие не позволяет. Она обещает самой себе использовать эти оставшиеся жалкие пару дней по максимуму. Ей бы хотелось запомнить его полным сил и жизни. Она заказывает чай в свой номер, просит положить туда мед и даже приходит в себя достаточно для того, чтобы принять душ и высушить волосы полотенцем. Она выкидывает половину из всего, что купила в супермаркете, оставляет лишь крекеры. Все остальное строго мимо. Немного бронзатора на линию скул, и вот она уже выглядит куда более свежей, чем сегодня утром. Определенно, косметика умеет творить чудеса.