Когда она закончила с уроками, ей позвонил Петр Карлович, который с плохо скрытой издевкой сообщил, что Анечке так и не удалось выйти на связь с той особой, которой она якобы по ошибке вместо своей старой ученической продала скрипку Ярового.

– Ничего другого я от этой аферистки и не ожидал! Она дурачит старика, водит его за нос! Сашенька, ты помнишь о нашей с тобой договоренности? Ты должна помочь нам с Никифором. Сам он от этой мошенницы не избавится, просто не сможет. Он ее уже обожает.

– Мне показалось, что он куда больше увлечен ее ребенком.

– Завтра – крайний срок, когда мошенники смогут вернуть скрипку добровольно. Дальше за дело возьмется уже полиция!

– Вряд ли Никифор захочет писать заявление на ту, которую он считает собственной внучкой, или на ее родню.

– Желание моего друга тут уже значения иметь не будут. Это же не просто инструмент, это Яровой! Его инструменты являются достоянием всей страны! Захочет Никифор или не захочет, а полиция будет искать эту скрипку!

– Подождем до завтра, – предложила Сашенька. – Вы сами правильно заметили, если на кону более солидный куш, то вряд ли аферисты захотят размениваться на скрипку. Они ее забрали, потому что думали, Никифор с кладбища уже не вернется. А он не оправдал их надежды и выжил.

– Боюсь, как бы эти люди не повторили свою попытку.

– Так быстро они теперь не отважатся. Вы их видели, я их видела, плюс исчезнувшая скрипка и суета с Сергеем, получившим удар по голове, да еще отравление Никифора с кладбищенским сторожем. Все вместе не может не наводить на подозрение, что происходит что-то неладное.

– О чем я и говорю!

– Если с Никифором что-то случится, то полиция докопается и до всего остального. И тогда прощай наследство нашей Анечки. Нет, сейчас они не отважатся на новые злодеяния. Так что у нас есть время, чтобы вывести ее на чистую воду.

– Ты так думаешь?

– Уверена, благодаря нашим усилиям, Анечка окажется за решеткой!

Но напрасно Саша так уверенно отвечала. Потому что человек предполагает, а располагает за него кто-то другой. И этот другой решил совсем иначе. И попрощаться пришлось не Анечке с наследством, а всем остальным с самой Анечкой.

Следующий день у Саши выдался напряженным. В школе учителя словно сговорились и устроили по всем предметам неожиданные контрольные работы. По школьным правилам больше двух контрольных в день было ставить нельзя, поэтому учителя шли на хитрость. И работы хоть и назывались проверочными, самостоятельными или тестовыми, по факту все равно являлись оценочными и съедали у учеников ничуть не меньше нервных клеток.

Сашенька справилась, как ей казалось, неплохо. А потом ей неожиданно позвонил Никифор. Голос у него был совершенно расстроенный.

– Петр считает, что скрипку Ярового взяли вы, деточка. Но я считаю, что этого не могло быть. У вас такое хорошее и светлое личико, вы мне чем-то напомнили мою Анечку. Нет, не ту Анечку, которая вернулась ко мне спустя столько лет, а ту Анечку, которая когда-то исчезла.

– То есть вы понимаете, что эта Анечка – это вовсе не та ваша Анечка?

– Дорогая моя, я же еще не окончательно выжил из ума.

Но прежде чем Сашенька обрадовалась такому здравому подходу, Никифор добавил:

– Разумеется, Анечка за эти годы очень сильно изменилась. И внешне, и вообще. Это уже совсем не та девочка, которой она была когда-то. Теперь это взрослая и самостоятельная женщина… Была ею.

– В каком это смысле, была?

– Разве я вам не сказал? Анечки больше нет с нами. Она погибла.

Вот это новость! Сыщица почувствовала, как у нее задрожали руки и ноги сделались противно ватными. Того и гляди, упадешь. Впрочем, от таких новостей не грех и свалиться.

– Что?.. Чего?.. Почему?..

Вопросы сыпались из нее, как горох из дырявого мешка.

Саша с трудом уняла волнение и спросила более или менее осмысленно:

– Как именно это произошло?

– Сам ничего толком не знаю, – вздохнул Никифор. – Только что позвонил мужчина, представился следователем Колпаковым, имени-отчества я не запомнил. Он спросил, кем мне приходится Анечка. Я ответил. Тогда он просил меня мужаться и сказал, что тело Анечки находится у них, а мне необходимо подъехать к ним на опознание.

– А что с Мишей?

– К счастью, мальчик сегодня остался со мной. Он дома. Занимается.

На заднем фоне слышались звуки скрипки. Кажется, Миша всерьез увлекся этим искусством. Сашенька в душе даже немножко позавидовала. Ей самой неизменно приходилось делать над собой усилие, чтобы взяться за инструмент. А Миша вцепился в скрипку, словно от этого зависела его жизнь. И не выпускал ее из своих рук, судя по сделанным им уже успехам, даже во время сна. Вот уж кто был похож на Никифора, точно так же одержимого музыкой, так это мальчишка.

Саша прогнала непрошеные мысли и стала расспрашивать старика о том, что ему известно про смерть его внучки.

Увы, известно было немного. Сегодня днем Анечка отправилась на встречу с покупательницей скрипки и пропала.

– Она собиралась встретиться с некоей Евой, подругой своей мачехи.

Услышав имя, Сашенька моментально напряглась.

– Евой или все-таки Эвой? – спросила она. – Как точно звучит имя покупательницы?

– Я не разобрал. Возможно, что и Эва.

Теперь Саша просто не могла спокойно слушать дальше.

– Я поеду с вами! – выпалила она. – Поеду к этому следователю!

Никифор несколько удивился ее напору, но отказываться не стал.

– Буду благодарен за поддержку. Боюсь, что не выдержу всего этого. Не могу смотреть на Анечку. Лучше уж вы.

Саша хоть и не ожидала, что старикан взвалит на нее это дело с опознанием трупа, но отказываться не стала. Да и смотреть ни на кого не пришлось. Следователь по фамилии Колпаков уже все знал сам.

– Мы проверили вашу покойницу по нашей базе данных, ее отпечатки пальцев появлялись там трижды.

– Что вы этим хотите сказать?

– Ваша внучка, или кем она вам там приходится, трижды мотала срок за мошенничество и мелкие кражи.

Никифор схватился за голову, потом за сердце, затем у него резко схватило живот и подкосились ноги. Старика усадили на удобный стул, дали напиться чистейшей воды из кулера, и следователь начал рассказывать свои новости, от которых у Никифора с Сашей буквально открывались глаза и падали на пол их челюсти.

– Покойная первый раз попала в поле зрения правоохранительной системы в четырнадцать лет. Тогда приговор был очень мягким, учли возраст обвиняемой. Но уже через полгода она снова оказалась задержана, и в этот раз ей пришлось на полгодика приземлиться. Впрочем, вышла она уже через три месяца, а еще через пару месяцев вновь оказалась за решеткой. На сей раз ей дали два года, которые она и отсидела.