ударил. А где-то и промолчал, а где-то и сам подшутил. На такие шутки обижаться не было принято. И ребята, и тренер увидели. Свой парень. Хотя и спущенный сверху. У Егора не было отца, не знал он его. И его тренер заменил его ему.

После того как он в первый раз взял сигарету мама заплакала. Она видела пацанов, растущих до конца. Она видела рано постаревших матерей, везущих передачи сначала в колонии, а потом на Север. Они приезжали молчаливые. Потерянные. Закрытые. Она не желала Егору такой судьбы. Но не знала. Не могла что-либо изменить. Изменил случай. Сосед по подъезду дядя Леша искал в секцию ребят. Он знал и Игоря, отца Егора и сам его тоже тренировал.

Он посмотрел на Егора. Оценил потенциал. Взял к себе на тренировки и не отпускал. Ни на рыбалки, ни на танцы, ни на вечера с алкоголем. Егор привык и стал уже к своим пятнадцати годам чемпионом области в своем весе и категории. С пути спорта он не сошел. Егор видел, во что превращаются его соседи по дому и ребята по двору. Ему это не нравилось. Один уже пошел в колонию по малолетке. Другие не выпускали изо рта сигарет. Армия могла спасти некоторых, и родные считали дни до призыва.

А у Егора здесь, в Москве, команда складывалась отличная. Он тренировался по знакомой методике. По той же, по которой тренировал его тренер. Он не удивился. Такую же книжку 1978 года дал ему тренер в будущем. Почитать. Егор не взял. Показал свою. Тренер оценил.

Егор бегал, прыгал на скакалке, и отрабатывал удары. И был готов сражаться за честь клуба и за себя.

Наконец день финалов Чемпионата настал. Зазвучал гимн СССР. Зрители зааплодировали и вся арена Малых Лужников, встречала спортсменов.

На этот раз Маришка приехала и сидела в «Царской ложе», рядом с Галиной, ее мужем и Генсеком. В соседних ложах расположилась богема.

Приехали модные театральные режиссеры, о которых она тоже читала. Приехал режиссер «Шаганки», Юрий Лабинов, приехал известный ей Навлодский, обнимая свою жену.

Маришка слышала песни Навлодского. Они ей нравились. Но она не любила их за вычурность и претензию на особый смысл. Хорошие песни. Не более.

Навлодского же она уже как-то встретила на многочисленной вечеринке у ее Московских подруг. Обнимая свою жену-парижанку, Марину Гади, Навлодский курил. Хрипло, что-то доказывал и охотно матерился.

В общем, вел себя как гопник на районе. Он ей был противен. Щуплый, с нездоровым цветом лица, Навлодский наливал себе водки и почти без закуски пил.

Жена отошла от него и он, отвлекшись от жены, начал напевать что-то про бокал. Который надо то ли допить, то ли разбить. То ли побить зеркала, или зеркал. При этом он выпил вина. Из стаканчика. Из бумажного стаканчика. Маришка не вникала. Навлодский сфокусировал взгляд и стал лезть к ней с приглашениями, но был вежливо попрошен ее мужем.

Он пытался, как петух вздернуться, но оглядел Егора. Ссутулился. Маленький, злобный, человечек, почти карлик, по сравнению с Егором. Пробормотал что-то под нос и ушел. Просьбы Егора обычно выполняли.

Маришка много слышала о романах Навлодского и решила, что страна, в которой преклоняются только за то, что у них жены иностранки была обречена.

Она уже не видела в Навлодском таланта. Она видела забулдыгу, случаем отмеченным судьбой и этот дар потерявшим. Пропившим. Проевшим. Она видела суетливые движения и глазки наркомана.

А еще она презирала его за то, что он бросил своих детей.

Она помнила и фильм и никогда не понимала того мужчину, который сознательно женится на прототипе главной героине любовницы наркомана - Навлодского и будет сильно этим гордиться.

Подошла Марина Гади. Макияж у нее был плохонький, одежда более дешевая, чем у многих присутствовавших на вечеринке. Гади вешалась на сморчка и подхихикивала. Маришка задумывалась. Столкновение легенды и жизни рушило первую.

Так, а собственно чем могла гордиться эта ведущая себя как уличная девка, размалеванная женщина? Тем, что ее предки сбежали за границу? Сначала довели страну, а потом сбежали. Или тем, что прощает мужу его загулы?

Маришка понимала, что те небольшие деньги, которые Марина Гади зарабатывает там, кажутся здесь огромными, но не все покупалось.

И пожив здесь, а также имея деньги, она приняла решение.

Гордость и Родина не продается. И она твердо решила всем это напомнить.

Егор тоже не понимал песенку про боксера, который победил не борясь. Он называл эту песню. Непечатно, в общем называл. Причем он делал это без мата. При жене он не матерился.

Навлодский и здесь, на стадионе, вел себя вызывающе бесстыдно. Юрий Лабинов, кривился и ушел бы, если бы это не восприняли как вызов. Он уже был на примете из-за своего прямого характера.

Маришка уже знала режиссера. И уже пообщалась с ним. Он был правильный. Крепкий мужик с головой. И уже успела сходить на его Гамлета. Постановка ей понравилась. Они с мужем сидели на втором ряду, и замысел режиссер был хорош. Но Навлодский, пропитый наркоман, вызывал брезгливость и смех. Прокуренным голосом вопрошающий про «Пить, или не пить, или еще выпить». Вызывал жалость. Пару раз она чуть не засмеялась.

А сейчас Маришка из правительственной ложи улыбнулась знакомцам в ложе богемной.

Там были и те, с кем она встречалась в Спецотделе ГУМа, куда, как руководителю стратегического предприятия, ей уже был выписан пропуск. Встречалась в домах своих подружек и на чьи-то концерты успела уже сходить.

Маришка заметила, как неприятен Навлодский Лабинову, наклонилась к Чубарову, что-то сказала. Тот, на минуту вышел. Через время Навлодский покинет ложу, сопровождаемый двумя ребятами в черном. «Обиженного» выведут. Спустя некоторое время он напишет песню, в которой будет каятся и говорить «про немного выпил». Марина Гади осталась.

Тем временем, шли бои легкого и среднего веса.

Выходили претенденты, проходили награждения. Все ждали начала основного турнира.

Турнир шел по той же схеме, что и первенство Москвы. За исключение того, что отбор произвели позавчера и вчера. Сегодня зрителей ждало два полуфинала и финал.

По сетке турнира в полуфинале Егор встречался со своим знакомым из