– Пьяный, что ли? – произнесла Ирина.

Я почувствовал, как холодок прошелся по груди и остановился где-то в районе живота. Схватив Ирину за руку, я потянул ее к двери, дернул за ручку, но проклятая дверь оказалась запертой. На противоположной стороне улицы был вход в арку, но перебегать дорогу перед мчащимся на нас фургоном было поздно. И самое плохое – он вилял из стороны в сторону, и невозможно было предугадать, в какой части улицы он нас настигнет.

– Кирилл! – громко вскрикнула Ирина. Ее рука напряглась; девушка хотела то ли высвободиться из моей хватки, то ли, напротив, сжать мою руку еще крепче. Я крутил головой, стараясь найти поблизости окошко в подвал или узкий ход в подворотню. Но дома в этом месте, как назло, были плотно прилеплены друг к другу, подобно крепостному бастиону – ни дырочки, ни щелочки… Я машинально взмахнул рукой, чтобы подать ненормальному водителю угрожающий знак рукой, но обомлел от удивления и страха: в кабине фургона водителя не было, дверь раскачивалась из стороны в сторону и хлопала, словно единственное ухо слона. Машина мчалась прямо на нас.

У нас оставалось всего мгновение. Я кинул пакет с продуктами под ноги и потянул Ирину за собой на другую сторону улицы, но проклятый фургон тотчас наскочил передним колесом на приподнятый, как танковая башня, канализационный люк, его колеса повернулись, и автомобиль направил свою разогретую, смрадно пахнущую горелым топливом морду на нас. Метаться перед мчащейся на нас машиной было поздно. Я оттолкнул Ирину от себя, повернулся к железному чудовищу грудью, и то мгновение, когда нас разделяло не больше метра, вскочил на его бампер и навзничь повалился на плоскую, как стол, крышку капота. Я как бы оставался на месте, а машина сама подъехала под меня, накатила на меня ветровым стеклом; сам не помню, как одной рукой я схватился за торчащий из крыши кабины шпиль, а вторую просунул внутрь, за стекло, ухватился за руль и провернул его на полный оборот. Фургон круто изменил направление и со всей дури врезался в стену дома. Капот сжался, как гармошка; крышка вспучилась подо мной, согнулась пополам, но сила инерции была еще велика и потянула меня назад, где я крепко припечатался бедром к стене дома.

Окутанный горячим паром, выбившимся из разбитого радиатора, я благополучно сполз на брусчатку и сразу же почувствовал на своем лице руки Ирины. Мы схватили друг друга так, словно выпали из самолета с одним парашютом, но никто из нас не знал, у кого именно этот парашют находится.

– Кирилл! – со слезами в голосе причитала Ирина. – Что же это?! Ты как? Руки целы? Где это проклятый водитель? Я из него сейчас тормозную колодку сделаю! Опирайся на меня! Идти можешь?

– Да не тяни же ты меня за руку! – морщась от боли, взмолился я.

– Ой, прости!

Тут на нас налетел запыхавшийся, красный от волнения кудрявый мужик в тельняшке-безрукавке. Нос его был сплющен и чуть свернут набок, и я сразу подумал, что это, наверное, водитель фургона, ибо была какая-то причинно-следственная связь между сплющенным носом и сложенным в гармошку капотом автомобиля.

– Целы, ребята?! – отрывисто выкрикнул он, трогая то горячий, вставший домиком капот, то меня, то Ирину. – Это что ж делается? Это кто ж ее… Не придавила, нет?! О-о-о, матерь божья! Весь капот всмятку!! О-о-о…

До Ирины дошло, кто перед ней, и она немедленно вцепилась двумя руками в тельняшку.

– Я тебе сейчас покажу капот, зебра ты кривоносая! – с необыкновенной яростью крикнула она. – Ты что ж на нас машину с тормозов спустил?! В тюрягу хочешь?! Ты представляешь, на кого ты наехал?! Ты своим кудрявым самоваром подумал о последствиях?!

– Я?! Я наехал?! – задыхаясь от небывалого женского напора, промолвил водитель. – Да я только на полчасика оставил, пока товар выписывал!! Мамой клянусь, и на ручнике, и на передаче стояла, и еще кирпичи под колеса подложил!!

Прихрамывая, я подошел к распахнутой настежь двери, заглянул в кабину, тронул рычаги ручного тормоза и переключателя скоростей. Ручник был снят, скорость – на нейтралке. Машина катилась с горки без какого бы то ни было сопротивления, как хорошо смазанная телега.

– Иди, посмотри на свои рычаги! – сказал я, хлопая водилу по плечу. – От тебя ж водярой на метр разит! Ты детей подавить мог!

– Точно так же, как и от тебя разит! – вдруг пошел в наступление водитель. – Ты мне тут криминал не вешай! Я за свой базар отвечаю! Сказал, что поставил на ручник и скорость, значит поставил! Тут футболисты сопливые шныряли, так это наверняка они так пошутили… А у меня совесть чиста! Можешь вызывать милицию!

– А ведь и вызовем! – пригрозила Ирина и вынула из сумочки мобильный телефон.

– Вызывай, вызывай! – с азартом подзадоривал водитель. – Испугала милицией! Что я, по-твоему, первый день за рулем? За двенадцать лет ни одного дэтэпэ! Вызывай, пусть разбираются, кто с тормоза снял!

– Да никто не снимал! – устало отмахнулась Ирина. – Потому что ты забыл поставить. Нечего тут больше говорить. Все ясно.

Она убедилась, что этот инцидент – чистой воды халатность выпившего водителя, что у него не было никаких побуждений давить нас или размазывать по стенке дома, и сразу забыла о нем.

– Может, "скорую" вызовем? – спросила она у меня. – Как ты себя чувствуешь?

– Наверное, не так, как ты…

Ирина взяла меня под руку и с тревогой заглянула мне в глаза. Меня немного вело, словно я только что принял приличную дозу крепкого вина. Опершись рукой о дымящийся капот, я выдернул из-под колеса машины рваный продуктовый пакет, с которого все еще сползала пена шампанского. Раскиданные по брусчатке красные креветки, раздавленные и уцелевшие, выглядели отвратительно и напоминали рваные фрагменты человеческого тела… Я почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.

Я потянул Ирину вверх по улице. Водитель, обнаглев от победы, недовольным голосом пробормотал, что направить машину в стену дома смог бы любой дурак, а вот на полном ходу забраться в кабину, да нажать на педаль тормоза… Ирина подняла с брусчатки пустую пластиковую бутылку и швырнула ее в водителя. Тот заткнулся. Мы дошли до подворотни, куда забежал подросток