С помощью этих птичек Сарагоса и победил Александру. Не сломал — но все-таки победил.

Он привык к тому, что пленные девушки рано или поздно покорялись ему. Он считал, что обязан этим своему таланту любовника. Александра предполагала, что несчастные просто хотели хоть как-то избавиться от боли, поэтому делали все, что им скажут.

Сама она тоже страдала каждый раз, когда он приходил к ней. Она кричала и плакала. Но Александра никогда не говорила того, что он хотел от нее услышать. Сначала это забавляло Сарагосу, а потом все больше злило. Это уже стало вопросом принципа!

Когда ее забрали из собственной комнаты пыток и привели к нему, Александра знала, что добром это не кончится. Сарагоса был не из тех, кто что-то делает просто так, у каждого его решения нужно было искать скрытый смысл.

В отличие от своих пленниц, Джонни жил в весьма комфортных условиях. За окнами его комнаты раскинулся пышный сад, но сбежать туда Александра не надеялась: на окнах были установлены решетки. Стены и потолок были выкрашены в золотой цвет, на полу лежал бардовый ковер. Золотой цвет вообще оказался фетишем Джонни. Он доминировал в мебели, блестел на светильниках, вместе с рамами обрамлял картины. Золотым был и стеганый халат, в котором Сарагоса встречал свою пленницу.

Доверять Александре он не собирался. Ее руки всю дорогу были скованны цепью, которую теперь пристегнули к большому кольцу у изголовья кровати. Александра относилась ко всему этому с терпением пленной императрицы. Она уже заметила, что молчание задевает Сарагосу куда больше, чем оскорбления, слезы и мольбы о пощаде.

— Как тебе здесь? — поинтересовался Джонни, когда охранники, сопровождавшие Александру, вышли.

Она не ответила, уставившись в одной ей видимую точку.

— Алиша, маленькая моя, поговори со мной!

«Хрен себе откуси», — подумала Александра, но не сказала ни слова.

Обычно это выводило его из себя, теперь — нет. Он, казалось, был даже доволен тем, что она все еще сопротивляется. От этого Александре стало немного не по себе: она не представляла, что он мог придумать.

Тогда он и показал ей птиц. Пять золотых клеток. Еще пять жизней, принадлежащих только ему. Красные кардиналы были запуганными и нервными, но даже так красивыми. После всего, что Александре довелось вынести за последние дни, видеть птиц было на удивление приятно — как символ мира, в который она надеялась вернуться.

Однако Сарагоса показал их ей не для того, чтобы подарить надежду. Убедившись, что она зачарована красными кардиналами, он подошел к клеткам.

— Алиша, я устал от твоего поведения. Сегодня у меня был сложный день, и мне нужно, чтобы ты была посговорчивей. Я хочу, чтобы ты благодарила меня за то, что я делаю, и просила трахнуть тебя, как последнюю шлюху. Все понятно, дорогая?

Эти слова были произнесены ровным тоном учителя начальных классов, объясняющего детям простейшую задачу. Сарагоса замер, ожидая ответа, но ответа не было. Да и с чего бы? Он каждый раз требовал у нее одно и то же — и каждый раз нарывался на отказ.

Таким был последний оплот ее гордости. Пусть не льстит себе мыслью, что она одобряет его действия, тем самым разделяя его вину!

— На этот раз тебе придется сделать, как я сказал, Алиша. Ты будешь самой ласковой из моих девочек.

— Или что? — не выдержала она.

Он ухмыльнулся, и она с опозданием поняла: он подловил ее, заставил повести себя так, как ему нужно. Сарагоса открыл ближайшую клетку и без труда поймал своей лапищей перепуганную птичку. Держа кардинала в одной руке, второй он обхватил голову птицы. Прежде, чем Александра успела сообразить, что происходит, и произнести хоть слово, раздался отчаянный высокий крик, сменившийся тошнотворным хрустом.

Сарагоса презрительно отбросил то, что осталось от хрупкого тельца, и салфеткой стер с окровавленной ладони бесформенную массу, бывшую когда-то головой красного кардинала. Александре едва удалось сдержать приступ рвоты.

— Видишь, что ты наделала? — спокойно спросил он. — Если бы ты поверила сразу, а не задавала эти свои нелепые вопросы, он был бы жив. А теперь ты его убила!

С тех пор, как Александру доставили сюда, он пытался заставить ее почувствовать вину. Сегодня у него впервые это получилось. Она смотрела, как бьются о клетки перепуганные птицы, слышала их крики и чувствовала, как по щекам текут горячие слезы.

— Надеюсь, ты теперь готова делать то, что надо, — продолжил Сарагоса. — А если ты и теперь будешь артачиться, я смогу объяснить тебе еще четыре раза. Но ты ведь все поняла и будешь хорошей девочкой?

— Да, — еле слышно прошептала Александра.

— Вот и славно! А теперь становись на колени, проверим, как ты поняла меня! Сегодня тебе многому предстоит научиться.

…Александра с силой сжала кулаки — так, что ногти впились в ладони. Это помогло. Ощущение того, что в нос ей бьет сладкий запах туалетной воды и удушающая вонь пота, исчезло. Ее снова окружал приятно прохладный день московской осени. И шарик среди ветвей — это не красный кардинал. Все закончилось.

Оглядевшись по сторонам, она увидела, что брат уже припарковал машину у обочины и идет к ней. Это к лучшему: ей нужно было отвлечься. Она не сомневалась, что Ян не заподозрит неладного, когда увидит ее.

Ян выглядел отдохнувшим, довольным жизнью и чуть смущенным. Александра многозначительно улыбнулась, он бросил на нее насмешливо укоризненный взгляд. На этом их обсуждение его встречи с Алисой закончилось.

Они вместе поднялись на пятый этаж, туда, где располагалась квартира Нефедовых. Андрей еще не приехал, не похоже, что он спешил, и их встречала только Кристина. Полицейский тоже был там — читал книгу, сидя у телефона. Александра этого человека не знала, да и не хотела знать. Он был из тех, кто становился ей неинтересен с первого взгляда.

Вместе с Кристиной они прошли на кухню, объединенную со столовой. Александра обратила внимание на то, что квартира просторная, с отличным ремонтом и дорогой мебелью. Но общее впечатление портил царивший здесь бардак. Кристина определенно не была хорошей хозяйкой, а совсем недавно тут еще натоптали полицейские, работавшие в доме. Нефедовой и в голову не пришло убрать за ними, она, видимо, полагала, что скорбящей матери работать не пристало. Александра поняла бы это, если бы Кристина была во власти шока. Но нет, сейчас она наблюдала за вполне бодрой женщиной.

Кристина боялась за дочь, вне всяких сомнений, однако этого страха было недостаточно, чтобы погасить ее ненависть к мужу или жажду внимания.

— Как вы, держитесь? — спросил Ян.

Александра уже заметила, что он понравился Кристине. Этого следовало ожидать: он был привлекательным мужчиной с приятным тембром голоса. Он идеально подходил на роль «хорошего полицейского», поэтому Александра позволила брату вести допрос, а сама осталась в его тени. Очень скоро Кристина и вовсе перестала замечать ее, хотя Александра стояла практически на расстоянии вытянутой руки.