желаниями в охлажденном теле, и огонь похоти пылал в человеке, который заранее умер в своей плоти. […] Лишенный всякой помощи, я припадал к ногам Иисуса, орошал их слезами, отирал власами и враждующую плоть укрощал неядением по целым неделям»[49]. Художник стремился передать всю горечь этого драматического опыта: «Где я усматривал горные пещеры, неудобовосходимые утесы, обрывы скал – там было место для моей молитвы, там острог для моей окаяннейшей плоти»[50], – продолжает святой.

В ту эпоху живописцы обычно представляли эскизы и уведомляли заказчиков о том, как продвигается работа. Возможно, при взгляде на такие непереносимые страдания заказчики Леонардо отказались приобрести картину. Этот святой оказался слишком неистовым и человечным в глазах его сограждан, в особенности по сравнению с другими святыми Иеронимами, изображенными его современниками: захваченными опытом богообщения и превратившимися в совершенные и недосягаемые создания. Несомненно, такие изображения святого больше соответствовали господствовавшим представлениям, были более интеллектуальными и одухотворенными, чем леонардовский святой Иероним. Да Винчи не собирался считаться с подобными условностями.

Кабальный контракт

После того как «Святой Иероним» был брошен на полпути, отец попытался найти для него новые возможности, но молодой художник только подтвердил свое непочтительное отношение к традиции. Со временем сер Пьеро предложил свои услуги монахам августинского ордена церкви Сан-Донато в Скопето, которые благодаря пожертвованному им участку земли получили наконец возможность заказать роспись для ниши главного алтаря своей церкви. В этот момент в игру вступил Леонардо, подписав с монастырем весьма странный контракт на создание росписи «Поклонение Волхвов». За эту работу ему не заплатят ни гроша и не дадут никакого задатка: за работу он получит земельный участок, который приход только что получил в наследство, оцененный в 300 флоринов – внушительная сумма для начинающего художника. Однако в договоре скрывалась ловушка. Братья августинцы, как если бы не хватало этого необычного соглашения, обязали живописца внести 150 флоринов на приданое одной девушке, возможно, дочери их щедрого дарителя; кроме того, они не позволили ему сразу же перепродать участок. Мало того, они не предусмотрели никакой компенсации на покупку материалов для работы. Художник был вынужден работать месяцами, не получая ни сольдо и питаясь надеждой, что земля принесет хоть что-то; между тем он должен был выплатить половину своего будущего заработка новобрачной. Такой контракт любой признал бы неприемлемым, почти насмешкой.

Несмотря на абсурдные условия, он подписал контракт, возможно, потому, что уже знал: во Флоренции не принято было соблюдать соглашения между художниками и заказчиками.

Леонардо только что покинул мастерскую Верроккьо и сразу же столкнулся с рыночными трудностями, к которым не мог отнестись спокойно. Несмотря на абсурдные условия, он подписал контракт, возможно, потому, что уже знал: во Флоренции не принято было соблюдать соглашения между художниками и заказчиками. Действительно, по прошествии четырех месяцев августинцы объявили, что работа не была закончена к сроку, и, чтобы ускорить ее, они согласились на просьбу художника: послали 28 флоринов на покупку пигмента и фольги для позолоты в аптеку иезуитов. Очевидно, монахи надеялись получить картину, выполненную в декоративном вкусе Джентиле да Фабриано или Доменико Венециано, настоящее торжество золота и кружев, которое поразило бы прихожан. Или картину, похожую на роспись Беноццо Гоццоли для капеллы волхвов в Палаццо Медичи: кортеж богатых кавалеров и дам, прославляющих самых выдающихся представителей семейства Медичи.

Однако да Винчи пошел совершенно иным путем. Ничего не подозревавшие августинианцы никак не могли подозревать, что молодой Леонардо припас для них нечто совершенно необычное.

Ничто больше не будет как раньше

Поклонение волхвов всегда предусматривает, что Мария сидит в крайнем правом или левом углу картины, иногда под крышей хижины вместе с Иосифом, волом и осликом. Таким образом, королевский кортеж растягивается насколько это возможно, теряясь вдали. На переднем плане появляются кони в элегантной сбруе, сановники, разодетые в роскошные восточные наряды, сопровождающие их животные всех видов, борзые, кролики и, разумеется, павлины. Из всех священных сюжетов этот всегда считался самым высокооплачиваемым на рынке, поскольку живописцы должны были изобразить огромное количество тел, лиц, поз и жестов: в ту эпоху стоимость картины рассчитывалась прежде всего по количеству изображенных фигур. Подобно персонажам на римских саркофагах действующие лица выстраивались в ряд перед младенцем Христом, спокойно ожидая своей очереди. Мужчины, женщины и дети в гармоничных и скромных позах, именно так, как это ежегодно происходило во время шествия волхвов, которое устраивали Медичи на главных улицах Флоренции.

Леонардо отказался от этой модели (см. иллюстрацию 5 на вкладке). В его «Поклонении волхвов» нет ни следа спокойствия и безмятежности.

Прежде всего Богоматерь с младенцем были перенесены им в центр композиции: таким образом, внимание верующих, разглядывавших нишу издалека, немедленно привлекалось к алтарю, на котором возвышалась доска, почти затягивая их внутрь центральной перспективы, сходящейся в одной точке, на лице Марии. Затем, художник представлял себе, что явление Христа вызовет настоящее исступление в толпе, которая соберется вокруг и будет тесниться, чтобы приветствовать царя иудейского. Да Винчи еще раз отошел от Священного Писания, где многократно было описано поклонение волхвов. Толпа была охвачена единым чувством, отражавшимся на лицах людей, сгрудившихся в горном ущелье вокруг Мадонны с младенцем Христом: кажется, что справа вновь можно увидеть изможденное лицо святого Иеронима, стоящего позади бородатого старика и не верящего глазам своим. Волхвы упали на колени: Бальтазар протягивает Христу золотой кубок, в то время как урна с ладаном уже в руках Иосифа, за спиной Марии. На переднем плане, на некотором расстоянии появляется юный Каспар, держащий в руке миро. Кто-то поднимает палец к небесам, возможно, чтобы указать на звезду, остановившуюся прямо над младенцем. Этот жест будет неоднократно повторяться на других картинах Леонардо. Иисус, серьезный и сосредоточенный, благословляет своих щедрых гостей, и верующие приходят в бурный восторг.

Если бы художник ограничился этими подробностями, то, возможно, августинцы приняли бы у него работу. Однако в этой картине таились загадки, которые даже сегодня специалистам не удается объяснить. По обе стороны от толпы появляются юноша, крайний справа, и старик, слева: это так называемые «толкователи», единственные, эмоционально не вовлеченные в происходящее, с взглядами, обращенными куда-то в сторону. Старик в задумчивости опустил подбородок на руку, а молодой человек устремил взгляд прямо за пределы картины. Это не символические фигуры, они не привносят в сцену никакого дополнительного смысла, но служат барьером, «ограничивающим» картину и делающим толпу более компактной. Их задача состоит в том, чтобы пригласить зрителей присоединиться к восторженной толпе верующих. Для живописи того времени это был весьма вольный прием, позаимствованный непосредственно с античных саркофагов.