ночь проводили в отеле, в номере для молодоженов. Китти для разнообразия не отсвечивала. Шофёр Тимофей, который во время свадьбы пил за здоровье молодых, не отставая от других гостей — за специальным столом, накрытом для прислуги, — спал мертвецким сном.

Дед попробовал уцепиться за эту соломинку и предложил перенести поездку на какой-нибудь другой день. Но я напомнил, что у меня нет проблем с управлением любыми транспортными средствами.

Выехали мы в полной темноте. Дед показывал повороты, но адрес называть по-детски отказывался. Как будто я не мог запомнить дорогу. Эх, стареет он всё-таки… Грустно. И никуда ведь от этой заразы не денешься, всякого настигает. Мне ещё повезло, отыграл себе лет двадцать в запас. Впрочем, с учётом всех обстоятельств, перспектива дожить до старости выглядит чрезмерно оптимистичной. Я бы дальше завтрака не загадывал.

— Значит, там вы собирались, — сказал я — больше чтобы нарушить тишину, которая немилосердно усыпляла.

Я, как внезапно выяснилось, опять не спал почти двое суток, и мозг начинал подавать тревожные сигналы.

— Не знаю, что уж ты там себе нафантазировал, — буркнул дед, — но вместе мы собирались очень редко Можно сказать, почти никогда. А это место посещали по очереди.

— Для чего?

— Для наблюдений. — Дед помолчал. — Род Барятинских издревле служит дозорным. Так же, как и род Хитровых.

— А Юнг?

— Юнг дошёл до всего своим умом. Он сам определил в нас с Платоном дозорных. Сам вышел на связь с нами и предложил свою помощь.

— А что получил от вас?

— Знания, — убито сказал дед. Свыкнуться с мыслью о том, что Юнг оказался предателем, ему было непросто. — Сейчас ты сам всё увидишь.

В этом районе Петербурга мне бывать ещё не доводилось. Особняк, к которому мы подъехали, выглядел заброшенным. Пыльные окна, проржавевшая ограда, фонарь над входом не горит. Но дед решительно отодвинул щеколду на задвижке в ограде, поднялся на высокое крыльцо и отпер дверь своим ключом.

— И это вы называете конспирацией? — удивился я. — Никто, по-вашему, не мог сюда забраться?

— Не мог, — отрезал дед.

Он вошёл внутрь, взмахнул рукой, и загорелись свечи, расставленные везде и всюду. На столах, полах, полках — на всех горизонтальных поверхностях дома толстым слоем лежала пыль. Половицы скрипели. Дом выглядел мёртвым.

Впрочем, несмотря на это, планировку я узнал — почти точная копия нашего городского особняка.

— Давненько сюда никто не заходил, — заметил я.

Свежих следов в пыли не было видно.

— Не спеши с выводами, — буркнул дед.

Он прошёл через просторный холл. Я двигался следом за ним. Тут дед остановился, повернулся на сто восемьдесят градусов и сделал рукой жест — мол, полюбуйся.

Я обернулся. Полюбовался. За нами стояла пыльная целина, в которой не осталось ни единого следа.

— В этот дом вложено слишком много магии, чтобы кто-то просто так сюда залез, — прокомментировал дед. — А если залезет…

Он вышел в коридор — точную копию того, что был в городском особняке, там этот коридор вёл к чёрному ходу. И лестница, ведущая в подвал, располагалась там же. Дед спустился по ступенькам к двери в подвал и протянул мне ключ.

— Что, хочешь тюкнуть меня по затылку и замуровать там? — невесело пошутил я.

— Смешно, — с каменным выражением лица отозвался дед.

Я взял ключ, с трудом отпер ржавый замок. Распахнул дверь. Тут внутри никаких свечей не оказалось, из помещения пахнуло сыростью. Мои глаза, разумеется, отлично видели в темноте. И видели, что там ничего нет. Самый обычный, пустой отсыревший подвал. Капли конденсата на каменных стенах.

Я спустился по скользкой лестнице, обошёл помещение. В дальнем углу, невидимая от двери, валялась строительная каска. Попинав её носком ботинка, я вернулся к деду и сказал:

— Разочарован.

— Выйди оттуда и запри дверь.

Я вышел. Запер. Дед отобрал у меня ключ и снова вставил его в замок. Повернул точно так же, как я, и открыл дверь.

— Твою ма-а-а… — протянул было я, но тут аристократическое воспитание — пусть и запоздалое — взяло верх над происхождением, и окончание я проглотил.

За дверью снова был подвал, но — совершенно другой. Никакой сырости. Никакой темноты. Из ламп, висящих под потолком, лился электрический свет.

— Это место знает, кому открываться, — сказал дед. — Никто чужой без нашего ведома сюда не проникнет. А если попробует слишком настойчиво —просто уничтожит его.

— Кто кого уничтожит, не очень понял, — признался я.

— Ну… — как-то не по-белому усмехнулся дед, — возможны варианты… Прошу. Ответы, которые ты ищешь, ждут тебя там.

Этот подвал был ещё и гораздо просторнее предыдущего. Я не стал задаваться вопросом, как это устроено и как совмещается с законами физики. Академическая магия — это настоящая, серьёзная наука, которая не сводится к простейшим заклинаниям.

Подвал состоял из нескольких смежных помещений. В первом находилась библиотека.

— Здесь всё, что было написано о Тьме и Бездне, — обведя рукой полки, сказал дед. — Есть тут и мои книги. Кое-что написал Платон. Но в основном — наши предки. Юнг, появившись здесь, перечитал это всё помногу раз.

— Серьёзно упоролся, — похвалил я. — Типа, он настолько сильно хотел защищать наш мир от Тьмы?

Дед понурился.

— Юнг был белым магом по всем параметрам, — пробормотал он. — Мы не могли заподозрить… Да нам бы и в голову не пришло!

— Послушай. А как это вообще делается? — заинтересовался я. — Белый маг — а творит такое, что у дьявола задница поседеет?

— Костя, прости мне мои старческие капризы, — проворчал дед, — но не мог бы ты продолжать говорить так, как говорит мой внук? Я потерял сына. Я сам стою одной ногой в могиле. Мне хочется хотя бы иллюзии того, что я окружён родными людьми.

— Извини. Исправлюсь, — буркнул я. — У меня, между прочим, тоже стресс… Повторяю вопрос: каким образом белые маги умудряются совершать явно черномагические поступки и при том оставаться белыми?

— Изначальная магия, — просто сказал дед. — Она никак не была связана с намерением. Но была гораздо сложнее в освоении — потому в итоге, за многие прошедшие века, почти забылась. Чёрная и белая магия — гораздо более простые для освоения материи. Единственное условие: требуют соблюдения баланса… Впрочем, про баланс ты, полагаю, знаешь уже не меньше моего.

— Знаю. А ещё знаю, что некоторые индивиды и сегодня осваивают Изначальную магию, — кивнул я.

— Ну… да, — согласился дед. — Я тоже слышал, что такие люди есть. Это трудно, требует огромной изначальной силы и невероятного усердия. Но возможно. Пойдём дальше?

— То есть, здесь, — я обвел библиотеку рукой, — ещё не самая важная комната?

— Нет. Не самая.

Следующая комната, как выяснилось, тоже была ещё не самой важной. Это было что-то вроде кухни-столовой, довольно уютной. Здесь можно было сварить кофе и поболтать в неформальной обстановке. Отсюда одна дверь вела в санузел, а другая — к нашей цели.

— Здесь, — сказал дед, положив ладонь на медную дверную ручку. — Ты готов?..

— Я, дед, родился готовым, — вздохнул я. — Давай уже, открывай.

И дед повернул ручку.

В первый момент Самая Главная Комната меня не впечатлила. Не впечатлила она меня и во второй момент. Третий был настолько невпечатляющим, что я, нахмурившись, переступил порог и огляделся.

Развёл руками:

— И это всё?

Комната была пятиугольной. Посредине стояло обитое чёрной кожей кресло. За спинкой кресла (спинкой оно стояло к двери) я увидел лампу с круглым, практически глухим тёмно-синим абажуром. Сейчас лампа была выключена, и свет падал из «кухни».

Потолок был довольно высоким. Стены поднимались не строго вертикально, а с наклоном. В результате потолок был тоже пятиугольником, только маленьким.

А стены были необычными и ещё по одной причине. Чуть выше уровня кресла они становились зеркальными. Сейчас я видел в них отражение своей головы. Но если сидеть в кресле, то зеркала будут отражать исключительно друг друга.

Пол, открытые части стен, кресло, дверь — всё в комнате было выкрашено в чёрный цвет.

— Это — больше, чем кажется, — сказал дед.

— И какие ответы я смогу здесь получить?

— Зависит от вопросов. Подобную комнату может использовать любой человек. Даже не обладающий магическими способностями. Так или иначе ответ получает каждый. Но обычный человек ищет, как правило, личного спокойствия, личного счастья. Мы же — те, кто оборудовал здесь это место, — ищем большего. Нас беспокоит