— Да ее и вычислять не надо, — устало сказала Лида. — И так понятно. Может быть, это прозвучит нагло и самонадеянно, но меня люди любят. И друзья, и коллеги, не говоря уж о родителях. Единственный человек, который за последнее время возненавидел меня настолько, чтобы убить, это мой бывший муж.

— Чем же вы ему так насолили? — В голосе Ивана вдруг прозвучало любопытство, такое явное, что он даже смутился.

— Не знаю. Я в последнее время вообще ничего не знаю ни про себя, ни про него. Двенадцать лет прожила в уверенности, что у меня стабильный и счастливый брак, а потом в одночасье все рухнуло, потому что он полюбил другую. Я дала ему развод и исчезла из его жизни. Вон, даже в другой город переехала. У него не может быть ни малейших причин, чтобы желать мне смерти. Более того, та неприятная особа, которая натолкнула меня на мысль об отравлении, — это его новая жена. Она вчера приезжала, чтобы заставить меня забрать сюда, в эту квартиру, не только мою дочь, но и бывшую свекровь. Если я откину копыта, то они обе останутся на попечении Славки и его новой супруги. С точки зрения формальной логики им это совсем не нужно, поэтому травить меня они не должны. Но, честное слово, больше некому.

— Разберемся, — решительно сказал Корсаков и отряхнул руки. — Так, с кухней мы покончили. Тут ничего нет. Пошли в комнату.

Обыск в комнате тоже ничего не дал. Ежась от сырости, сосед тщательно проверил балкон, загроможденный старыми облезлыми полками и буфетом, но и там ничего подозрительного не оказалось. В глубокой задумчивости он остановился посредине маленькой прихожей, которую один занимал практически целиком, и не спеша огляделся: вешалка, подставка для обуви, трюмо с покосившейся створкой. Прятать что-то подозрительное совершенно негде.

В дверь позвонили, и он вопросительно посмотрел на Лиду. Та недоуменно пожала плечами и двинулась ко входу, открыть. На пороге стояла взбешенная красавица, около получаса назад оставленная этажом ниже.

— Я, между прочим, жрать хочу, — заявила она, обращаясь к Корсакову и не обращая на Лиду никакого внимания, будто ее здесь и не было. — Ты еще час назад обещал в магазин съездить за картошкой. И что? Вместо этого невесть с кем валандаешься.

— У вас есть картошка? — спросил у Лиды ничуть не впечатленный гневной речью Иван.

— Есть, — немного обескураженно ответила она и зачем-то пояснила: — Я в сентябре мешок купила на продовольственной ярмарке. Хорошая картошка, крупная.

— Мешок нам не надо, — сообщил Иван. — Нам нужно штук десять. Вы одолжите, пожалуйста, Рите, — он кивнул в сторону красавицы, — мы вам обязательно вернем. Пока она картошку пожарит, я как раз закончу. Нам же недолго осталось. У вас в квартире кладовка есть?

— Нет, — растерянно сказала Лида и метнулась на кухню, где под столом был сиротливо замаскирован мешок с картошкой. Из-за отсутствия аппетита и нежелания готовить практически нетронутый.

— А это что? — Она уже вернулась из кухни с полиэтиленовым пакетом, в который сложила ровные округлые клубни, протянула пакет смотрящей на нее с ненавистью Рите и непонимающе уставилась на соседа.

— Где?

— Да вот же, у вас над головой.

Лида задрала голову и посмотрела на плотно закрытые дверцы наглухо закрашенной антресоли, в которую ни разу не залезала.

— Антресоль, — сказала она.

— Это я вижу. — Ей показалось, что сосед разговаривает с ней, как с отстающим в развитии ребенком. — А в антресоли что?

— Я не знаю. Я туда не лазила, — честно призналась она. — Меня же дома почти не бывает, вещей немного, так что все в шкаф влезли. Думала, что если дочку привезу, то, может, место и понадобится. А пока не нужно было.

— Лида, а что, в вашей квартире вещи остались от старых хозяев?

— Ну да. — Она пожала плечами. — Это же служебная квартира. На всей мебели даже инвентарные номера есть. Тут до меня тоже врач жил, заведующий терапевтическим отделением. Потом он умер, и квартиру мне отдали, когда я приехала.

— А личные вещи родственники забрали?

— Я не знаю. — Лида снова пожала плечами. — Я приехала месяца через два, поэтому похорон не застала. Он одинокий был совсем. Никого не осталось. Квартиру освободили, когда к моему приезду готовились. Оставили мебель. А больше тут ничего чужого не было.

— А антресоль?

— Да не знаю я, — жалобно сказала Лида. — У нее дверцы присохли, я попробовала открыть, не смогла, да и бросила. Зачем, если мне это пространство пока не нужно. Может, там пусто…

— А может, и нет, дверцы-то закрашены. Ее при освобождении квартиры могли и не заметить или полениться открывать. Вот что, Ритуля, забери наконец картошку и дуй ужин готовить, заодно и Лиду накормим, вон она какая бледная. А я пока принесу долото и попытаюсь открыть эти дверцы.

— Корсаков, ты в своем уме? — зашипела Рита, но он всучил ей пакет с картошкой, легонько развернул к двери и даже в спину подтолкнул.

— Так, Лида, я сейчас вернусь, — деловито сказал он и действительно через пару минут снова возник на пороге, к счастью, теперь без Риты.

Стоя посредине коридора, Лида наблюдала, как он принес из кухни табуретку, взгромоздился на нее, угрожающе заскрипевшую под его немалым весом, подергал дверцы антресоли, будто примеряясь, а затем начал аккуратно сбивать намертво схватившуюся масляную краску отвратительного коричневого цвета. Лида даже на время дышать перестала. Ей казалось, что прямо сейчас произойдет что-то важное, что в очередной раз разделит ее жизнь на до и после. На миг ей представилось, что антресоль живая. Что это какой-то неведомый зверь, хищник, Серый Волк, внутри которого находится съеденная Красная Шапочка, а сосед — это смелый охотник, который сейчас распорет волку брюхо, и страшная сказка получит счастливый конец. Створки распахнулись, ошметки краски посыпались на пол, и Лида вздрогнула.

Корсаков, впрочем, вздрогнул тоже. Ему на голову свалился огромный тюк с каким-то затхлым тряпьем, удерживаемым внутри только запертыми дверцами и теперь вырвавшимся на свободу, как разъяренный тигр из клетки. За тюком, впрочем, были видны залежи его собратьев по неволе. Чтобы их достать, Ивану пришлось провести работы, сопоставимые с бурением недр, так плотно они туда были забиты. Лида смотрела на чужое барахло с брезгливостью.

— Нам придется все это разобрать? — с легким ужасом спросила она.

— Надеюсь, что нет, хотя, если потребуется, разберем. У вас есть резиновые перчатки?

— В доме каждого уважающего себя врача есть резиновые перчатки, — заверила его Лида и, метнувшись на кухню, принесла два наглухо запечатанных бумажных пакета с хирургическими перчатками. — Сгодится?

— Ага. — Иван чихнул, потому что пыль от тюков немилосердно забивала нос. — Та-ак, что тут у нас?

Достав три или четыре пакета с тряпьем, он освободил пространство внутри антресолей, протянул руку и теперь аккуратно шарил в глубине, практически у самой задней стенки. Издав победный клич, он вытащил на белый свет странный металлический предмет, похожий на термос, только крышечка с резьбой располагалась у него не в верхней части, а примерно посередине.