о ее новых сапожках. Они стоили целой квартальной премии, но радостный визг жены окупал все расходы. Она целый час ходила взад-вперед мимо витрины обувного бутика, томно вздыхая и закатывая глаза:

– Ну никогда у меня таких сапог не было… Ни-ког-да!

– Катька, у них каблуки высотой с Останкинскую башню! Ты эти сапоги наденешь и меня не разглядишь!

Катя хотела поспорить, потом хихикнула и пошла дальше. А на следующий день Юра купил сапоги. Он точно знал все размеры своей жены. Вечером Юрий торжественно вручил коробку. Катя визжала так, что из другой комнаты прибежали дети, заткнувшие уши тяжелым роком. Катька, примерив подарок, крутилась перед зеркалом, а Юра стоял рядом и снизу вверх восторженно взирал на супругу. Сын, окинув критическим взглядом присходящее, выдал вердикт:

– Фига вы странные! – И удалился в подростковую берлогу.

Дочь была чуть красноречивее:

– Ма, теперь надо папе ходули покупать. Ай, хотя вам и так норм! – И ушла, напевая что-то больше похожее на заклинание для призыва демонов, чем на песню.

– Юрка, ну какие у нас чудесные дети получились, а? Ростом в меня, юмором – в тебя!

Тут и не поспоришь.

И вот сейчас она была именно в этих сапогах. Первыми попавшихся под руку.

Катя заболела неделю назад. Начало першить горло, температура поднялась до 39, знобило, ломало, чихалось. «Обычный грипп», – бодро сказала Катька, развела себе порошочек, сварила морсика, а на следующий день пошла на работу. Ибо «обычный грипп» не повод садиться на больничный, знаете ли. Это только неженки с температурой дома сидят, а полнокровная здоровая женщина не боится ни быстрой езды, ни лихого скакуна, ни горящих изб, ни инопланетян и уж тем более какого-то сезонного вируса.

Спустя четыре дня на жаропонижающих порошках лучше не стало. Температура уже не сбивалась, горло саднило, появился настырный сухой кашель, раздирающий грудь, и на работу уже не ходилось. Пришлось вызвать врача из поликлиники.

Доктор, молодая женщина, слишком хмурила брови, рискуя рано обзавестись глубокими морщинами.

– Это точно грипп, сейчас сезонная вспышка. Выявляется свиной штамм. Почему не привились? Вам нужна госпитализация, сейчас выпишу направление и вызову скорую…

Катерина выпучила покрасневшие глаза: где это видано, чтобы с обычным гриппом в больницу ложились?!

После длительных препирательств (докторша оказалась слишком настырна для своих лет) Катя смело подписала отказ от госпитализации, получила назначения, вернулась домой и уже собиралась звонить Юре, чтобы тот купил лекарства, но уснула. Проспала долго. Проснулась от сильного озноба, еле дошла до кухни, чтобы развести очередной пакетик порошка. Про бумажку с назначениями и думать забыла, та так и осталась лежать на прикроватной тумбочке…

И вот спустя три дня Юра, придя с работы, обнаружил Катю практически без сознания. Она очень часто и хрипло дышала, но смогла выговорить: «Вези меня в инфекционку, доктор туда хотела меня отправить, грипп же…» Юрий метался по квартире, как раненый зверь, не мог сообразить, что делать. Схватил Катькин паспорт, свидетельство о браке, натянул ей прямо на босу ногу те самые сапоги, завернул ее в одеяло, на руках вынес из подъезда, аккуратно положил на заднее сиденье автомобиля и повез.

У приемника он извлек Катю из машины и, не чувствуя тяжести, влетел внутрь здания. При виде такой картины слегка ошарашенные медики только спросили:

– Скорая не приехала на вызов?

– Я и не вызывал. А можно было? – растерянно моргнул Юра.

Катерину очень быстро у него забрали и сразу же увезли в какой-то ОРИТ[36]. Юрий смотрел, как санитарка снимала сапоги с родных ножек.

– Домой заберите. Потом при выписке другие привезете и одежду.

Юра на автомате забрал обувь и, как в замедленной съемке, наблюдал беготню в приемнике. Подскочила врач, которая двигалась так резко и быстро, что фонендоскоп забавно подскакивал и бил ее по груди. («У нее там, наверное, синяк», – почему-то подумал Юрий.) Начала задавать какие-то вопросы про Катю. Когда заболела? Чем лечилась? Есть ли аллергия? Привита ли от гриппа? Есть ли хронические заболевания? И еще кучу всяких. «Зачем столько всего спрашивать?» – вяло возмутился про себя Юра.

Вернувшись домой, Юрий добрел до супружеской кровати. Дети встревоженно крутились рядом. Юра не мог пошевелить языком. Случайно увидел, лежащий на тумбочке листок. На нем аккуратным, совершенно не врачебным почерком было написано: «ОРВИ. Грипп —? Пациентка отказалась от госпитализации. Рекомендовано…» Протянул его детям. Сын несколько минут вглядывался в текст, потом тихо произнес:

– Так это же было три дня назад. Почему мама отказалась?

Юра ничего не знал об этом, Катя не рассказывала, только повторяла, что надо отлежаться и все пройдет. А он был на работе.

Екатерина поступила в стационар в крайне тяжелом состоянии – ее сразу госпитализировали в отделение реанимации и интенсивной терапии. Острый респираторный дистресс-синдром[37]. Искусственная вентиляция легких. На рентгенограмме органов грудной клетки тотальное затемнение всех долей легких. Усиление легочного рисунка за счет интерстициального компонента. Двусторонняя пневмония. В материале мазка из носо– и ротоглотки обнаружен генетический материал вируса гриппа H1N1 sw (свиной штамм, молодая врач из поликлиники не ошиблась). Несмотря на проводимую терапию, состояние пациентки ухудшалось. Полиорганная недостаточность. Вторичные бактериальные осложнения. Сепсис. Синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания[38]. Острая сердечно-сосудистая недостаточность.

Кати не стало на 8-й день пребывания в палате реанимации и интенсивной терапии, на 15-й день от начала болезни. Ей было 38 лет.

Когда трое хмурых докторов сообщили Юре о том, что Катьки больше нет, он сразу вспомнил про злосчастные сапоги. Два шедевра обувного искусства одиноко стояли в коридоре и ждали свою хозяйку. На выписку Юрий хотел привезти именно их, чтобы Катя надела каблуки и рассмеялась. Наверняка сказала бы: «Неужели другие взять не мог?» И они начали бы спорить, как обычно, с азартом и на повышенных тонах. Эта мысль очень быстро сменилась мертвой всепоглощающей пустотой, и Юрий закричал:

– Катя! Ты где?!

Но Катя не ответила. Юра растерянно смотрел на врачей. Немолодой врач со щетиной на лице резким движением смахнул слезы.

– Я всего два