– Врешь! – не поверил Свинцов. – Обезьянов русских небывает. Или ты не обезьян?

– Э! – толкнул Свинцова Чонкин. – А не леший ли он?

– Ха! – поразился такой мысли Свинцов. – Отвечай, кто ты?

– Я сам не знаю, – заплакало существо. – Был человек. Атеперь, может, и леший.

– В лесу живешь? – продолжал допрос Свинцов.

– В лесу.

– А пожрать чего найдется?

– Для вас, – сказал леший, – для вас непременно найдется.

– Ну, веди нас к себе. Только без колдовства и не думайубечь. Помни, пуля бегает шибче.

Пошли напролом, через чащу. Леший бежал впереди, помогаясебе передними конечностями. Свинцов и Чонкин за ним не поспевали, но оностанавливался, поджидая, и опять бежал впереди, как собака, ведущая охотникапо следу.

Спустились в овраг. По камушкам одолели заплесневевшийручей. Пересекли небольшую поляну, перешагнули через ствол большой, лежащей кактруп сосны. За ней были сросшиеся кусты. У кустов леший заколебался, а Свинцовна всякий случай взялся за рукоять затвора.

– Пришли, – сказал леший устало.

– Куда же пришли-то?

– А вот сюда, – сказал леший и юркнул в кусты.

Свинцов кинулся за ним, рассчитывая в случае чего тут же егопридушить, и невольно вскрикнул:

– Батюшки! Берлога!

Леший, сверкнув голым задом, уже улезал в берлогу накарачках. Свинцов полез следом. За ним Чонкин. Берлога оказалась длинным,полого спускавшимся и заворачивающим вправо лазом. Они проползли по немунесколько метров, и уже свету сзади не было видно, а под коленями ощутиласьтвердая почва.

– Не удивляйтесь, – услышали они голос лешего, после чегочиркнула спичка и с шипением загорелась, а от нее засветилась и керосиноваялампа.

– Ух ты! – ухнул Чонкин, а Свинцов от себя добавил что-то поматушке.

Дальше позли со светом.

За узкой горловиной начинался постепенно раздвигавшийсявширь и ввысь коридор, пол его был устлан соломой, коридор оканчивался чем-товроде круглой комнаты, неплохо убранной, с ковром на полу, с матрацем и двумястопками книг, но что больше всего удивило гостей, так это приставленный кстене портрет бородатого человека в старой форме с эполетами и аксельбантами.

– Это кто ж такой? – почтительно спросил Свинцов.

– А это… – замялся хозяин берлоги, – это, как вам сказать…Это Его Императорское Величество Государь Император Николай Второй.

– Ого! – невольно выдохнул Чонкин.

– А вы сами-то, извиняюсь, кто же то будете? – перешел на«вы» оробевший Свинцов.

– А я, – сказал леший, – Вадим Анатольевич Голицын.

И рассказал гостям свою историю. Вадим Анатольевич, вотличие от нашего героя, был настоящим князем Голицыным и помещиком в здешнихместах. Потом служил в свите Его Величества. Вместе с царем был вЕкатеринбурге, но бежал как раз за день до расстрела царской фамилии. Добралсядо родных мест и поселился в лесу, ожидая конца большевистской власти. Ждать,однако, пришлось слишком долго. Со временем полностью оборвался, одичал, заросшерстью. Вел дикий образ жизни. Питался грибами, ягодами, кореньями. Голыми рукамиловил зайцев и птиц и в конце концов так озверел, что настоящие лесные звериего боялись. Он жил под открытым небом, пока не набрел на берлогу и не выгнализ нее спавшего в ней медведя.

Медведь после этого стал шатуном, бродил по лесу, выходил надорогу, нападал на лошадей и людей, но захватившего берлогу боялся.

Живя в берлоге, Голицын стал постепенно возвращаться кчеловеческой жизни. По ночам прокрадывался к деревням, воровал кур, яйца, мукуи что под руку попадется. В конце концов появились у него керосиновая лампа,матрац, набитый соломой, лопата, топор, ножовка и прочие мелкие инструменты, спомощью которых он берлогу углубил, расширил и превратил в сравнительнокомфортабельное подземное жилище. А уже накануне войны у него даже собственнаябиблиотека случайно образовалась. Ехала по дороге передвижная изба-читальня,шофер был пьяный, разбил машину и сам разбился. Когда машину обнаружили, онабыла уже почти полностью опустошена. Библиотека, которую вез погибший шофер,принадлежала когда-то Голицыну, к нему она частично и вернулась. В той части,которая теперь ему досталась, были романы Достоевского и Данилевского, детскоеиздание «Записок охотника», подарочное – «Евгения Онегина», три из пяти томовГоголя, половина марксовского собрания Чехова, книга «Путешествие по Енисею»,мифы Древнего Египта и Древней Греции и шотландские баллады в переводеЖуковского. А кроме этих, в берлоге оказались «Краткий курс истории ВКП(б)»,книга Станиславского «Моя жизнь в искусстве» и комплект блокнотов агитатора за вторуюполовину сорокового года. Но самым большим достоянием был вот этотлитографический портрет.

Поселились в берлоге и жили. С большим комфортом. Где-токто-то сражался за что-то, а Чонкин, Свинцов и князь Голицын отсиживались вмедвежьей берлоге.

Удача идет к удаче, как деньги к деньгам. Как с жильемустроились, так и на охоте пришло везение. Кабана подстрелили и двух зайцев.Жарили мясо на костре, пили чай из собранных лешим различных трав, а вечерамислушали своего хозяина, который им пересказывал удивительные романы изстаринных времен. Чонкин порою думал: еще б сюда Нюру, так можно бы жить всюжизнь.