* * *

– Привет, а это я.

– Вижу, – тяжело вздохнул Егор, увидев легкую усмешку Дашеньки. – Какими судьбами?

– Хочу обратно.

– Куда обратно?

– Замуж, куда же еще.

Егор вышел на крыльцо и прикрыл за собой дверь.

– Мы с тобой обо всем договорились, – четко сказал он, хмурясь. – Я уже объяснил маме, что ты уехала…

– Уехала, приехала… – пожала плечами Дашенька, – на мой взгляд, это не принципиально.

После того как ее фигурка исчезла за окном, Егор полчаса не мог найти себе места – дом казался пустым и неуютным. Только погрузившись в работу, он отвлекся и даже успел порадоваться, что одной проблемой стало меньше. И вот, пожалуйста, – она вернулась.

– Прощай, – кинул он и дернул ручку двери.

– Не пустишь?

– Нет.

– А я замерзла, – Дашенька наклонила голову набок и улыбнулась. – Заболею и умру, будешь потом локти кусать.

– Не так уж и холодно, – раздраженно сказал Егор, понимая, что затронутая тема не слишком-то выгодна для него. – До дороги двести метров, деньги у тебя есть, поезжай домой.

– Так ночь на дворе, страшно.

– Хорошо, я сам тебя отвезу.

– А я правда замерзла, – опять улыбнулась Дашенька и выставила вперед правую ногу в припорошенном снегом махровом тапке. – Пальцы уже в ледышки превратились.

Против таких аргументов Егор устоять не смог. Разозлившись, он подхватил Дашеньку, как шаловливого котенка, за воротник и втолкнул в теплый коридор.

– А где твои сапоги? – рассерженно и раздраженно спросил он, глядя, как она по-хозяйски отправляет куртку в шкаф.

– В надежном месте, – заверила Дашенька и прошествовала в гостиную. Да, здесь ей определенно нравится, и к тому же она знает, чего от кого можно ожидать.

Была еще одна причина, по которой Дашенька вернулась именно в дом Корнеевых, – первой мириться с Тихоном ей не хотелось. Конечно, он будет звонить, но объяснения по мобильнику вряд ли получатся развернутыми и исчерпывающими. Где она пропадала последние сутки, он знает – адрес она сообщила, еще когда отпрашивалась в первый раз, так что можно засекать время: к утру Тихон остынет, почувствует себя виноватым и приедет за ней. Уж он-то свою Дашуту знает: непременно из вредности она должна была поехать именно к Корнеевым.

– Пойдем ко мне, – кивая на дверь кабинета, надеясь, что еще можно как-то решить эту проблему, сказал Егор.

Устроившись в мягком глубоком кресле, Дашенька вытянула ноги, потянулась и зевнула. Она вдруг почувствовала невозможную усталость, захотелось свернуться в клубочек, закрыть глаза и уснуть.

– Зачем ты приехала? – спросил Егор, подходя к столу. – Мы с тобой обо всем договорились…

– Угу, и ты даже заплатил мне…

– Да, заплатил.

– Ну, так я могу вернуть тебе деньги. – Дашенька достала из кармана тысячу долларов и положила на стол.

– А что так мало? – усмехнулся Егор.

– Все по-честному. Половина тебе – возвращаю, так сказать, а половина мне – за моральный ущерб.

– За что?!

– За моральный ущерб, – твердо повторила Дашенька и развела руками: мол, а что ты хотел, жизнь – суровая штука.

– А позволь спросить, чем я тебя обидел, какой вред нанес твоей ранимой душе?

– Ты отказался на мне жениться, и теперь, между прочим, мне с этой болью жить всю оставшуюся жизнь.

Внутри у Егора вновь поднялась буря.

– Хватит! – он хлопнул ладонью по столу. – Я сейчас найду тебе обувь и отвезу домой!

– Значит, ты и дальше собираешься отказываться от свадьбы? – невозмутимо спросила Дашенька и сгребла со стола только что выложенную тысячу долларов, – тогда я забираю еще и эту часть – в счет будущего морального ущерба.

Она поднялась, одарила Егора очаровательной улыбкой и выскользнула из кабинета. Пулей взлетела по лестнице на второй этаж и юркнула в комнату, которую уже вполне могла считать своей. Рухнула на кровать, издала победное: «Йо-хо-хо!» – и заерзала на пледе, устраиваясь поудобнее.

Егор, понимая, что эту битву он проиграл, вышел в гостиную, постоял немного, прислушиваясь к тишине, посмотрел на часы – двенадцать, сунул руку в карман брюк и достал мобильный телефон.

– Костян, она опять здесь, – устало пожаловался он другу.

– Смирись, – хохотнул тот, – против судьбы не попрешь.

* * *

Закончившимся днем Евгений Петрович Ежиков был весьма доволен. Приняли его хорошо (если не считать ехидной Дашки, которая вроде бы уехала и пока путаться под ногами не будет) и даже разрешили остаться на ночь. Отличная еда, внимание красотки Ирмы, мягкая постель – определенно быть частным детективом неплохо! Правда, придется завтра рано вставать и начинать активные поиски вора – именно под таким предлогом Ежиков выклянчил себе комфортный ночлег. Егор Андреевич, выслушав выдвинутые им аргументы: «Утром никто мешать не будет, и я смогу все хорошенько осмотреть, вы же понимаете, как важны тишина и сосредоточенность в таких делах…», только сдержанно кивнул и попросил Леночку показать частному детективу его комнату.

– Без сомнения, во всем виновата Даша, – причмокивая губами, уверенно сказал Евгений Петрович и перевернулся на другой бок. – И где она прячет эту брошь? Наверное, уже из дома вынесла… Плохо…

Ежиков стал жалеть, что не обыскал Дашеньку при выходе, затем попытался сосредоточиться на вопросах, которые непременно надо задать всем членам семьи, потом задумался о завтраке: будет ли подана его любимая яичница с беконом?

– Чтобы желточки остались целые, пухленькие и блестящие… – пробубнил он, натягивая одеяло на плечо.

Мечты о пухленьких желточках сыграли с Ежиковым злую шутку – перед глазами вырос яркий образ Ирмы, а если точнее, образ ее пышной груди. Глубокий вырез кофты и маленький медальончик на золотой цепочке, утопающий в желобке между двумя…

– …упругими булочками, – выдохнул Ежиков, откидывая одеяло в сторону.

Ему вдруг стало нестерпимо жарко, а волнение заставило подскочить с кровати.

– А как она на меня смотрела! – воскликнул он, облизываясь. Взмахнул руками, включил ночник и заходил по комнате.

Остатки разума кричали: «Не дури, ложись спать!», а раздувшееся самомнение тихонько нашептывало одно и то же: «Иди к ней, она ждет, ты лучший, она не может уснуть, мечтая о тебе…»

– Я ее только потрогаю разочек, и все, – пришел к компромиссу с разумом и самомнением Ежиков. – Или два разочка… – он задумчиво почесал затылок, нервно перечисляя про себя: «Желточков две штуки, булочек две штуки, грудей две штуки, значит, и разочков должно быть два…»