— Анри, — отозвался тот, подходя сзади. Он поднял руку и легко дотянулся до нужного девушке предмета.

— Ух ты! Ловко! — улыбнулась она, в очередной раз являя миру свои крошечные ямочки. — Чувствую, ты все-таки сгодишься мне в хозяйстве.

— Зачем так высоко ставишь, раз не достаешь? — пробурчал он. Намек на то, что пользы от него совсем мало, прозвучал обидно.

— Там самая оптимальная температура и освещение для нужного мне отвара, — пояснила Уна, слезая с табуретки. — Я травница. Бабка моя и матушка знали толк в травах, да и мне это ремесло по душе. Этим и живу. А как маг я предсказательница, — продолжила она без перехода. — У меня бывают видения. Они всегда правдивы.

Анри опустился на соседнюю табуретку, вытянул ноги, чувствуя, как наконец-то расслабляется и даже млеет от тепла и уюта этого дома.

Значит, травница. Теперь понятно, откуда этот запах. Смесь разнотравья.

— А еще я умею заговаривать. Вот, чувствую, что человек опасный, хочет на руки мои поглядеть, так я сразу начинаю болтать без умолку, и он про то забывает.

— Я не хочу глядеть на твои руки, но ты все равно болтаешь, — перебил ее Анри и улыбнулся. Чувство безопасности накрыло его как мягкое одеяло, веки сразу потяжелели, и он широко, с наслаждением зевнул.

— Сам-то чего умеешь? — подбоченилась Уна.

— Пока не знаю. — Анри снова зевнул. — Я только два дня как маг.

— Ладно, пока можешь отдохнуть, — смилостивилась его бойкая знакомая. — Со временем разберемся.

Дом Уны стоял в лесу, в самой его чаще. Но для Анри этот факт уже не имел прежнего пугающего значения. Он чувствовал, что оказался на своем месте, там, где ему надлежало быть с самого начала. Рядом с этой хрупкой девушкой весь мир будто обрел новые краски, стал ярче и насыщенней, чем был раньше. Это было одновременно странно и волнительно для столь юного сердца.

Со временем Уна научила Анри всему, что требовала от него жизнь в новой среде обитания: охотиться, ставить силки и ловушки на птиц и зверей, разбираться в грибах, травах, кореньях, а также самому не стать чьей-то случайной добычей.

Иногда Уна брала Анри в близлежащую деревню, где она сбывала результаты своего ремесла. Это была не та деревня, где родился и вырос Анри, но даже здесь он чувствовал себя неуютно, а потому подобные вылазки не жаловал. Ему нравилась уединенная жизнь с Уной, а больше ему никто не был нужен.

День, когда Анри понял, что является накопителем всей встречающейся ему на пути информации, стал вторым по трагичности днем в его жизни. Сначала его захлестнула паника, голова стала казаться большой и тяжелой, забитой кучей всякого ненужного хлама. Он мог в точности повторить диалог торговок, случайно подслушанный на базаре, помнил, как выглядел и во что был одет встретившийся на дороге путник, любая прочитанная книга откладывалась в его голове полным текстом от корки до корки. Скоро от такого обилия информации незадачливый маг впал в беспросветное уныние, тем более что особой пользы от внезапно открывшегося умения он не видел.

— А ты разложи у себя в голове все по полочкам, — посоветовала никогда не унывающая Уна. — Вот как у меня, например. То, что ты считаешь не важным, убери подальше, а то, что может рано или поздно сгодиться, положи поближе.

Следуя совету девушки, Анри попробовал упорядочить поступающую извне информацию, и неожиданно у него получилось. Молодой маг почувствовал огромное облегчение. Жизнь снова покатилась по накатанной колее.

Три года пролетели для Анри как один день. Он стал еще выше, хотя казалось, что расти уже некуда. Руки и ноги по-прежнему оставались длинными и нескладными, но теперь он чувствовал в них силу и выносливость. Кожа после знойного лета приобрела бронзовый оттенок, и веснушки, вылезшие на лице по весне, стали почти незаметны. Рыжая шевелюра выцвела, волосы стали более послушными, и порой их удавалось довольно сносно пригладить.

Собственные внешние изменения пришлись Анри по душе, он не без удовольствия отметил, что теперь Уна все реже подтрунивает над ним, а порой даже одобрительно прищелкивает языком. Теперь он был для нее не обузой, но подспорьем.

Сам же он все чаще ловил себя на мыслях о прекрасной травнице.

Сны Анри стали жаркие и беспокойные. Всюду ему мерещились запахи, исходящие от девушки. То душистой ромашкой повеет, то сладкой малиной, но все чаще мятой — свежий дурманящий запах Уны сводил его с ума.

Анри и сам не понял, как однажды, ошалевший от собственной смелости, вдруг решительно шагнул к девушке.

— Не гони меня. И сама не беги, — сказал он, глядя на нее с высоты своего недюжинного роста.

Уна, что-то разминающая в глиняной ступке, не спеша вытерла руки о передник, хитро прищурила глаза.

— Девку тебе надо. Вижу, что маешься, — усмехнулась она беззлобно. — Чего ж не сговоришься в деревне? Есть такие, что и на руки твои не глянут, только заплати. А хочешь, уболтать помогу, коли сам стесняешься?

— Никто мне не нужен. Только ты, — выдохнул он, с жаром обнимая девушку. — Думать ни о чем не могу, кроме как о ямочках твоих, о коже нежной. Уна, девочка моя мятная, как же вкусно от тебя пахнет. — Он прижался носом к ее шее, закрыл глаза, вдыхая дурманящий аромат тела, тыкаясь, как слепой котенок, в хрупкое плечо, в тонкую ключицу…

— Совсем одурел ты, как я погляжу, — со смехом отбивалась Уна. — Угомонись, не то напою тебя такой настойкой, от которой весь твой дурман как рукой снимет.

— Нет таких настоек, и не дурман то вовсе. Люблю тебя крепко, веришь? — словно в бреду повторял Анри, осыпая поцелуями лицо своей возлюбленной.

— Верю, отчего ж не поверить, — продолжала смеяться та. — Кроме меня, ведь никто не мелькает пред тобой с утра до ночи. Эх ты! Рыжее недоразумение мое! Да погоди, не спеши ты так… — Пылкость и напор юноши уже не встречали прежнего сопротивления. — Да простят меня боги за мою последнюю отраду, — прошептала У на, раскрывая губы для ответного поцелуя.

— Анри! Проснись! Ну, давай же! Вот ведь увалень!

Маленькие кулачки больно упирались в бок, колотили по спине. Парень недовольно заворочался, с трудом разлепил веки.

— Что такое? Приснилось чего?

В доме было черным-черно, ночь была в самом разгаре, и Анри тяжело соображал спросонья.

— У меня было видение! — Глаза Уны даже в темноте сверкали лихорадочным блеском, черты лица исказились, она казалась совсем чужой. Анри почувствовал легкий холодок в районе позвоночника.

Спокойно, это всего лишь твоя мятная девочка.

— Что за видение? — спросил он, насколько мог, ровным голосом. — До утра не ждет?

— Да ты что! Разве ж мне уснуть после такого! — Уна подскочила на постели, не находя себе места. — Это касается королевской семьи!

— А нам-то что до них? — заметно расслабился молодой маг, возвращаясь на свою подушку. Потянулся за девушкой, но та проворно увернулась от его рук.