Но она молчала. Смотрела на нее широко распахнутыми глазами, которые стали быстро наполняться влагой.

— Извините… — прошептала она, глотая слезы. — Но я не помню вас.

— Марина, да ты что? Я же Зоя, мы вместе с тобой были сначала в детдоме, потом в интернате! А это Вик, наш Вик, Виктор, мы всегда были вместе… Ты, я, Вик, Валя… Ну, помнишь? Еще Соня!

— Я не знаю, что мне делать… — Марина закрыла лицо руками и заплакала. — Пожалуйста… Простите меня.

Она снова подняла голову:

— Зоя… Вы сказали, что вы — моя подруга. Я очень рада.

Дверь в палату распахнулась, и вошел низенький, с красным лицом человек в белом халате. Движения его были решительны и энергичны.

— Что здесь происходит? — спросил он, вращая маленькими темными глазками. Его толстые губы жирно блестели, словно его только что оторвали от трапезы. — Кто вы такие? И что делаете в столь позднее время? Посещения уже давно закончились, и больным нужен покой!

— Извините… — Зоя быстро подошла к нему и, взяв под локоть, словно они были знакомы, зашептала ему в ухо: — Пожалуйста, давайте выйдем, мне надо сказать вам пару слов наедине… Вас как зовут?

— Я дежурный врач, Дворкин Григорий Ефимович, — ответил он, уже сбавив тон и давая Зое вывести себя в коридор. Словно заранее зная, что за этим последует.

— Меня зовут Зоя Гурвич, я близкая подруга Марины, вот этой самой девушки, которая лежит здесь, у вас, и которая, как выяснилось, потеряла память в результате несчастного случая… Мы бы хотели забрать ее домой, я смогу обеспечить ей достойный медицинский уход…

— Вы что, шутите? Какой еще несчастный случай! Это было покушение на убийство! И почему я должен вам верить? Да по-хорошему, к ней уже давно должны были приставить охрану…

— Однако не приставили. Поэтому-то я и хочу ее поскорее отсюда увезти.

От Дворкина пахло почему-то женскими духами и какой-то едой, с чесноком и орехами. Странный свежий запах. Но выглядел он так, словно его действительно только что оторвали от вкусной медсестрички, с которой он ел ореховый торт или сациви.

— Где доказательства того, что вы на самом деле являетесь ее подругой, а не связаны с теми, кто хотел ее убить? Я должен непременно позвонить в полицию и сообщить о вашем приходе. У меня на этот счет имеются инструкции и визитка следователя.

— Понимаете, мы с Виком, с нашим другом, только что увидели репортаж по телевизору, где говорилось о Марине. Конечно, надо было сразу сообразить и прихватить альбомы с фотографиями, где мы все вместе, чтобы показать, чтобы нам поверили… Но мы так обрадовались, что она вообще нашлась, что сразу собрались и поехали. И конечно же, надеялись на то, что Марина, увидев, узнает нас и что память к ней вернется.

— И что? Вернулась?

— Я понимаю вас, вы в какой-то степени несете ответственность за нее…

— Конечно, несу! Поэтому никуда она с вами сейчас не поедет. Вы что такое говорите? Ее прооперировали, ей были нанесены ножевые ранения…

— Ну, хотите, я покажу вам свой паспорт? Я — Зоя Гурвич, может быть, вы когда-нибудь слышали что-нибудь о моем муже — Семене Гурвиче? Он был известным человеком, меценатом, он помогал многим лечебным заведениям, а потом с ним случился несчастный случай, и он разбился на снегоходе…

— Ну, не знаю… Что-то такое слышал… Но все равно, я не могу отпустить ее с вами…

— Григорий…

— …Ефимович.

— Извините. Григорий Ефимович, мы сможем с вами договориться…

Он отвернулся от нее, вздохнул, как бы соображая, как ему лучше поступить.

В это время из палаты вышел Вик. Подошел к ним.

— Вот черт, она действительно нас не узнает. Смотрит на меня, хлопает глазами и молчит. Это так страшно, Зоя…

— Вик, вот доктор Дворкин считает, что нам нельзя доверять. Он не доверяет нам…

— Зоя, но он в какой-то степени прав. Представь себе, что сюда ночью заявились те, кто покушался на нее… ты бы хотела, чтобы медперсонал вот так легко отдал ее неизвестно кому? Давай уже привезем фотографии, их довольно много… И вы сами все увидите. Мы — детдомовцы, понимаете? Мы всегда поддерживаем друг друга. И что бы вы, доктор, сделали на нашем месте, если бы ваша подруга, близкая подруга исчезла, а потом нашлась, да только без памяти? Вы бы развернулись и ушли?

— Вероятно, я, как и вы, попытался бы доказать, что мы с ней друзья…

Зоя посмотрела на Вика, подумала, потом сказала:

— Мне кажется, я знаю, что мы можем для нее сделать… — Она повернулась к Дворкину: — Понимаете, не так давно она нашла своего отца… Причем вот в таком вот, можно сказать, взрослом возрасте… Его фамилия Караваев. Максим Караваев. Он уважаемый в городе человек, крупный бизнесмен. Если он сегодня не увидел репортаж о Марине, а я предполагаю, что именно так и случилось, поскольку господин Караваев, повторяю, человек занятой и редко смотрит телевизор. Так вот, может статься, что он до сих пор не знает, где она и что с ней… Что она нашлась, наконец! Но мы можем позвонить ему и сообщить эту радостную для него новость. Он приедет и подтвердит, что Марина — его дочь. Караваева Марина Максимовна. Больше того, утром по его или нашей просьбе могут приехать Маринины коллеги с ее работы, она работает в банке, и тоже подтвердят ее личность. Так что, как видите, это вопрос только времени…

— Ну что ж… Тогда звоните ее отцу! — пожал плечами Дворкин. — Пусть приезжает, мы с ним поговорим… Но и вы тоже должны меня понять…

Быть может, в эту минуту, подумала Зоя, дежурный врач горько пожалел о том, что вовремя не согласился взять денежки.

— Хорошо, я оставлю здесь, с вами, сестру, так на всякий случай, — сказал он, разглядывая стоящую возле окна пальму в кадке, — а вы звоните ее отцу… Только пусть он прихватит документы.

И Дворкин, сильно размахивая руками, быстрым шагом удалился в ординаторскую.

— Вик, ты же знаешь телефон Караваева, звони, — сказала Зоя. — А я вернусь в палату, попробую еще раз поговорить с Мариной. Господи, даже и не верится, что человек может вот так резко потерять память…

Вик позвонил Караваеву:

— Добрый вечер… Господин Караваев?

— Да, слушаю… — ответили на другом конце. — Кто это?

— Меня зовут Вик. Я друг вашей дочери Марины. У меня есть информация для вас…

— Что, что с ней случилось? Она жива?

— Да, она жива и почти здорова… Мы находимся в Первой городской больнице, ее доставили сюда после тяжелого ранения… Она ничего не помнит. Пожалуйста, возьмите с собой свои документы или, если есть, какие-нибудь ее фотографии, вещи, я не знаю… Нам всем надо будет доказать, что Марина — это Марина. Ваша дочь…

Отключив телефон, Вик вздохнул. Подумал о том, что, когда все откроется, часть вины за все происходящее он разделит вместе с Мариной. Но так ли уж велика эта вина? И вина ли вообще?..