— У меня есть информация для вас…

Он почувствовал, как что-то защемило в груди, слева. Может, сердце? Но у него никогда прежде не болело сердце. Да и вообще, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь его охватывало волнение такой силы. Все, что происходило с ним до этих пор, воспринималось им спокойно, конечно, если учитывать, что Бог его миловал и он ничего и никого еще, к счастью, не терял.

— Что, что с ней случилось? Она жива? — Он задал самый главный вопрос, который мучил его последние дни.

— Да, она жива и почти здорова… — ответил этот Вик, и Максим почувствовал облегчение.

Жива. Это — самое важное. Голос этого парня долетал до него откуда-то издалека, а смысл слов никак не мог до него дойти в полной мере… В голове словно что-то заклинило, а когда отпустило, то все в какой-то момент приобрело стройность и встало на свои места.

Он должен был срочно приехать в Первую городскую больницу.

Время еще есть.

Он все успеет.

Медсестра Эмма, услышав стук в дверь, соскочила с колен доктора Дворкина, судорожным движением набросила на голое тело халат, быстро застегнулась на все пуговицы. Туго подпоясалась.

— Григорий Ефимович… Да что же это такое? — прошептала она чуть слышно. — Время — час ночи!!! Никаких звонков не было, значит, все наши спят… Кто бы это мог быть?

Дворкин, красный и потный, приводил себя в порядок в прилегающем к ординаторской туалете. Он вышел оттуда, причесывая на ходу коротко стриженные густые кудрявые волосы. Эмма, бросив на него быстрый взгляд, поняла по его замутненному взгляду, что он еще не вынырнул из того пьянящего состояния жгучего сладострастия, в котором они пребывали все те минуты и часы, последовавшие после ухода беспокойных вечерних посетителей. Она и сама-то чувствовала себя так, словно ее неожиданно облили холодной водой.

Она любила эти тихие ночи, когда дежурил Гриша, как она его называла в моменты близости. Одинокая молодая женщина только и жила этими встречами, свиданиями, ласками. Она тратила все свои деньги на парикмахеров, косметику и духи, на дорогое белье, даже на деликатесы, чтобы превратить каждую ночь в ординаторской с Дворкиным в настоящий праздник.

Дворкин был женат, у него было трое маленьких детей и прекрасная молодая жена, которых он очень любил и покой которых оберегал. Все, что он зарабатывал, Эмма знала, он до копейки приносил в дом. Редко когда Эмме в качестве скромного подарка перепадало яблоко или апельсин. Ее любовнику и в голову, должно быть, не приходило купить ей какое-нибудь колечко к Восьмому марту или хорошие духи к Новому году. Он часто говорил ей о своей любви, долгими часами не выпуская ее из объятий, но ничто не указывало на то, что она является хотя бы частью его жизни. Девушка для развлечений, для наслаждения. Эмма же, влюбленная в своего доктора, все понимая и ни на что не надеясь, тем не менее старалась всячески доставить ему удовольствие, одновременно реализуя с его помощью все свои положительные женские качества. Она готовила для него сложные изысканные блюда, требующие дорогих продуктов, терпения и времени. Но чаще всего в ее объемной сумке, с которой она приходила на работу, исключительно на ночное дежурство, можно было найти глиняную кастрюльку с жареной курицей, щедро сдобренной чесноком, — любимой едой доктора Дворкина. Они с самого начала отношений договорились, что чеснок для них не помеха в любви, а потому ели чеснок во всех видах. Ближе к утру окна их ночного любовного гнезда открывались, помещение проветривалось, кроме того, Эмма специальным аэрозолем уничтожала все посторонние запахи, чтобы утренняя смена приняла чистую, свежую ординаторскую.

Их связь длилась уже целый год, и все это время Эмма гнала от себя мысль, что вся больница, ну уж хирургия точно, знает об их связи, хотя отлично понимала, что скрыть такое, находясь в тесном общении с большим количеством людей, просто невозможно.

Григорий Ефимович, выпятив грудь и весь как-то расправившись, выпрямившись, решительно вышел из ординаторской, Эмма последовала за ним.

Только бы никто не умер, молилась она про себя. Она была женщиной мягкой, сердечной и всегда переживала, когда кто-нибудь из пациентов умирал.

В коридоре их дожидался высокий господин в сером пальто и шляпе. Ну прямо американский актер, ни дать ни взять. Красавчик!

Притащился сюда ночью. И куда только смотрит охрана? Хотя подкупить этих безмозглых парнишек, которых набрали в охрану, — дело нехитрое. К тому же не секрет, что они пьют, черти.

— В чем дело? — шепотом, однако на повышенных тонах начал Дворкин, снизу вверх осматривая экстравагантного посетителя. — Что вы здесь делаете в такой час? Вы вообще понимаете, сколько сейчас времени?

— Час ночи, — сухо, с достоинством ответил мужчина и вдруг понял, что находится в головном уборе, и тотчас аккуратным, однако заученным движением снял с себя шляпу.

Эмма просто любовалась им. И хотя она не помнила, когда вообще в последний раз видела, чтобы мужчина носил шляпу, но этому господину она очень шла, и просто невозможно было представить его себе в кепке, берете или какой-нибудь спортивной вязаной шапке!

— Я увидел репортаж по телевизору… Нашлась, слава богу, моя племянница — Марина Караваева. Она находится где-то здесь, у вас, это же хирургия, как я понимаю…

Эмма подумала, что этот человек уж точно не мог причинить девушке вред и тем более убить ее, о чем много говорили в последнее время, уже хотя бы потому, что он сам постучал в дверь ординаторской и заявил о своем визите. Больше того, он протянул Дворкину свой паспорт. Гриша покрутил его в руках, открыл на первой странице и посмотрел на фотографию, потом на оригинал.

— Ну и зачем вы показываете мне свой паспорт?

В это время дверь холла распахнулась, и вошла уже знакомая Дворкину парочка — девушка с парнем, которые представлялись близкими друзьями его проблемной пациентки.

— Здравствуйте еще раз, вы же помните меня, — запыхавшись, говорила девушка с редким именем Зоя. — Я — Зоя Гурвич… А это Вик… Мы привезли альбомы с фотографиями…

Зоя время от времени бросала недоверчивые взгляды на мужчину в сером пальто. Тот же держался с редким достоинством, хотя и чувствовалось, что и он сильно нервничает.

— Послушайте, давайте пройдем подальше, в комнату отдыха, чтобы не мешать спать нашим больным, — предложил Дворкин, понимая, что отделаться от такого количества посетителей, связанных одним и тем же делом, он уже не сможет. К тому же он не мог не понять чувства этих людей, которые столько времени искали близкого им человека и вот вдруг нашли. Кроме того, все они понимают, что, находясь в стенах обыкновенной больницы, которая представляет собой на самом деле настоящий проходной двор и куда человек, который решил ее убить, может зайти и завершить недоделанное, эта девушка рискует навсегда распрощаться с жизнью. Вот почему они здесь, в такой час.

Комната отдыха представляла собой застекленное, похожее на аквариум помещение, расположенное между столовой и перевязочным блоком, густо заставленное живыми зелеными растениями. В углу стояла новенькая плазма — дар одного из бывших пациентов.