Клебовников наклонился, вытащил из ее руки телефон и подалхозяину. Телефон немедленно зазвонил.

— Да, — резко бросил Зимин. Некоторое времяслушал, потом возмущенно сказал: — Мам, ну что ты выдумываешь? Никто меня непохищал! Я в офисе, у меня все хорошо. По какому, говоришь, каналу? Ну,перестань‑перестань, успокойся. Я подам на них в суд за клевету. Нет, яне в шоке, даю тебе честное слово. Не верь журналистам: они врут, чтобы как‑тосуществовать.

Он отключил связь и, пожав плечами, сказал:

— Какой‑то бред! По телевизору объявили, что япохищен с вечеринки. Что вы на это скажете?

— Убиться веником, — ответила за всех Люся,представляя себя в постели с высоченной температурой. По меньшей мере простуда,а скорее всего — воспаление легких.

— И где они, интересно, эти?.. — Он произнеснепечатное слово. — Мой помощник, мой шофер… Все эти нахлебники, которыене смогли уберечь меня от одной‑единственной чокнутой тетки?

— Да она просто пьяная, — заступился за свою коллегуКлебовников. — Мы сейчас ее отсюда быстренько увезем.

— В тюрьму, на пятнадцать суток, — подсказалЗимин.

Клару уже подняли на ноги и держали с двух сторон за локти.Она стояла смирно и смотрела на своего противника с надменной ухмылкой.

— Бандитка, — добавил тот с чувством. — Онабросила в меня пресс‑папье, а беспроводной «мышью» попала в лоб. И ещеона плевалась, как верблюд в зоопарке.

— Жаль, не доплюнула, — ехидно сказала Клара.

— Скажите же мне, кто она такая!

— Ее на праздник пригласили, — неопределенноответил Клебовников.

— Я уволю распорядителя вечеринки, — решилЗимин. — Вот только разберусь с помощником и шофером.

Фраза повисла в воздухе, потому что в эту самую секунду вкоридор с лестницы влетел один из его заместителей и, увидев босса, воздел рукик небу в немой благодарности.

— Я же говорил этим идиотам, что с вами все впорядке! — заорал он, потрясая портативным приемником. — Журналистыпросто как с цепи сорвались!

Из приемника доносился картонный голос диктора — такимобычно сообщают о чрезвычайных происшествиях. Все замерли, загипнотизированныесловами, лившимися из динамика: «Сегодня вечером было совершено нападение нагенерального директора холдинга „Викинг“, Евгения Ивановича Зимина. Преступникирассчитывали похитить известного бизнесмена, вероятно, с целью получениявыкупа. Нападение было совершено в здании центрального офиса, находящегося вцентре столицы, в то время, когда там проходила вечеринка. Однако бандитысовершили оплошность, и в холле офиса при большом скоплении людей завязаласьдрака. Как стало известно нашему корреспонденту, среди преступников былипрофессиональные каскадеры. Вероятно, именно они помогли шайке проникнутьвнутрь хорошо охраняемого здания. Благодаря самоотверженному поведениюпредставительницы одного из СМИ преступники бросили свою жертву. Зимин всостоянии шока госпитализирован в одну из центральных московских клиник».

— Красота! — весело прокомментировал Зимин, кактолько диктор перешел к следующей новости. — Вот уж поистине: складноврешь — живешь богато.

— Сильвестр Семенович! — крикнула Майя, отворивдверь и увидев за ней Стаса Половцева. — К вам милиция пришла.

Гость ввалился в коридор и привычно потоптался на мокройтряпке, расстеленной возле порога.

— Почему только к Сильвестру? К вам она тожепришла, — ворчливо возразил он. — И хороши же вы! Даже непоздоровались, не кивнули, не улыбнулись старому знакомому…

Стас по традиции был усталым и осунувшимся. Пока он шел поулице, мороз потерся о его лицо своей ледяной щетиной, оставив на нем багровыепятна. Шарф, в который Половцев был замотан, насквозь пропитался никотином ипосерел. Ничего удивительного — дни напролет он висел в кабинете, где дышалипросто потому, что курили. Ветер ничего не смог с этим поделать, сколько нипытался проветрить Стаса на ходу, встряхивая его, как вешалку в гардеробе.

— Вам улыбнешься, старший лейтенант, вы начнете к зубампридираться, — пробурчала Майя, прислушиваясь, не идет ли босс.

Стас вздохнул. Другой бы он ответил, так ответил. Но передэтой терял всю свою злость. Глаза зеленые, нос вздернут, словно кто‑тощелкнул по нему снизу, родинка над верхней губой — маленькая, шоколадная инаглая, будто специально нарисованная, чтобы его обезоружить. Про такихдевчонок говорят — «свой парень», до тех пор пока они не вырастают, не хорошеюти не начинают пить вашу кровь.

— Я? — изумился Стас. — Когда это я к вампридирался? Я наоборот — только помогал. А долг, как говорится, платежом…

Он не успел закончить выгодную для себя пословицу, когда вкоридоре возник тот, ради кого Стас, собственно, и явился в квартиру номердевятнадцать. Сильвестр Бессонов — человек, к которому Половцев относился состорожным уважением. Вот ведь какое дело: мозгов у этого типа не больше, чем улюбого другого, но варят они как‑то иначе, с каким‑то вывертом.Порою очень полезным для дела.

Сильвестр уже отметил свое сорокалетие и был довольноимпозантен. Однако дурацкий характер и циничный взгляд наложили на его внешностьсвой отпечаток, испортив, так сказать, красоту.

— А, старший лейтенант! — протянул Бессонов,спрятав руки за спину. — Кажется, вы сегодня ели чеснок?

Он повел носом, как пес, выделивший нужный запах средитысячи других. Его широкие ноздри хищно дрогнули.

— Вы же не собираетесь со мной целоваться, —сердито ответил Стас, которого страшно раздражало умение Сильвестра различатьедва уловимые ароматы.

— Разбили мои надежды, — иронически заметил тот.

Майя приняла у старшего лейтенанта куртку с шарфом и повесилавсе это добро в шкаф. По дороге сделала глубокий вдох и поморщилась:

— Да вы прокурены, как картежник, который неделю невылезал из‑за стола.

Стас не выдержал и возмутился уже по‑настоящему:

— Я пришел сюда не для того, чтобы вы оба меня тутобнюхивали!

А для чего? — тотчас поймал его на словеСильвестр. — Я как раз собирался спросить. Вас давно не было видно. И тутвдруг такая нечаянная радость…

Стас прошел в знакомую, до отвращения чистую кухню и уселсяна табурет. Чувствовал он себя неуютно. Дело в том, что он обладалпоразительной способностью устраивать беспорядок всюду, где находился большепяти минут. Однако здесь не из чего было устраивать беспорядок. Под рукой ненашлось ни салфеток, ни конфет, с которых можно было бы содрать фантики, чтобыскатать из них комки, ни других предметов, подходящих для такого дела. Всевокруг блистало, сияло и отражало свет. Стас подумал, что если провести пальцемпо столу или плите, максимум, что на нем останется, — это трупы убиенныхмикробов.