— Ну? И что же? — с напряженным вниманием глядя нанего, спросил Стас. — Что это означало?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Сильвестр. —Я тогда этому значения никакого не придал.

— А как же ваш изощренный ум? Неужели не зацепился затакой ребус?

Сильвестр посмотрел на старшего лейтенанта с изумлением:

— Почему это у меня ум изощренный? По‑моему,самый обычный. Только работает не на холостых оборотах, как у некоторых.

— Значит, вы заявляете, что незадолго до убийства кто‑топодкладывал Аршанской зеленые зажигалки? — на всякий случай уточнил Стас.

— Я не заявляю, а говорю с чужих слов.

— И что мне с этим делать?

— Вы спрашиваете меня так, как будто я ваш папа.

— И все‑таки?

Половцев смотрел на Сильвестра с напряженным вниманием, каккот, наблюдающий за вялой мухой. Он был уверен, что у этого типа есть готовыйрецепт. И то, что он посоветует, лучше исполнить без обсуждения.

— Думаю, что нужно побывать в редакции, поспрашивать улюдей — что видели, что слышали про эти зажигалки. Только сделать это следуетделикатно. Пусть Майя туда поедет и покрутится. Она всегда сопровождала меня насовещания, к ней там все привыкли.

— Но она ведь дилетантка! Я уж имел случай убедиться…

— В нашей ситуации лучше неумелые женские пальчики,старший лейтенант, чем ваши опытные грабли.

— А может, сами? — неуверенно предложил Стас,глянув на свои грабли и поразившись тому, какие у него желтые пальцы. Отникотина, точно. Сдохнет он когда‑нибудь от этой заразы, как питьдать. — Может, сами заглянете в редакцию?

Сильвестр отказался наотрез. Уже в коридоре, провожая гостя,Майя торопливо оглянулась и шепотом пояснила:

— Не предлагайте боссу сейчас выбираться из дому. Послетого случая с банановым убийцей у него был серьезный приступ. Его теперь вообщена улицу калачом не выманить. Он из‑за этого нервничает. Лучше уж я…

— Чего так обреченно? — хмыкнул Стас ипередразнил: — Лучше уж я… Как на смерть собрались. Героиня. А всего‑то инадо, что пошустрить по кабинетам. Пофлиртуйте с кем‑нибудь. Выфлиртовать умеете?

— А вы что, сомневаетесь?

— Помню, помню, как вы мне пытались глазки строить!Топорная работа.

— Что?!

Старший лейтенант Половцев, ухмыляясь, одним прыжком покинулквартиру номер девятнадцать. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, как будтохотела догнать его и сплющить.

Похороны Ирины Аршанской. Соболезнования убийцы?

Погода вдень похорон Ирины Аршанской была самой подходящейдля такого печального события — свинцово‑серое низкое небо, откуда безустали сыпал мелкий колючий снег, сводя на нет любые усилия дворников слопатами и водителей специальной снегоуборочной техники.

Проводить Ирину в последний путь собралось неожиданно многонарода, поэтому перед кладбищенскими воротами, от которых, согласно утвержденнойцеремонии, гроб должны были на руках нести физически крепкие родственники идрузья, образовалось некоторое столпотворение и неразбериха. Было заметно, чтозавхоз редакции, пожилой лысый дядька, полковник в отставке, на которого и былавозложена организация похорон, нервничал и излишне суетился. Однако боевоепрошлое полковника наконец возобладало над эмоциями: ему удалось организоватьвсех прибывших в некое подобие колонны по четыре. Грустная процессия двинуласьк месту «последнего пристанища усопшей», как высокопарно выразился хорошопроплаченный накануне и оттого чрезвычайно любезный кладбищенскийадминистратор.

Чувствуя себя здесь абсолютно чужой и лишней, Майя с видомбедной родственницы пристроилась в самом конце траурной процессии. Монотонноеоднообразие черного ничто не нарушало — букеты и венки были почему‑топреимущественно белого цвета и оттого растворялись в пелене падающего снега.

«Интересно, откуда столько народа? Редакция, вероятно, вполном составе, а это — человек двадцать, а то и больше. Во всяком случае,знакомых ей лиц сотрудников журнала много. Родственники, в том числе дальние,подруги, знакомые… Кто еще?» — строила догадки Майя.

Становилось зябко от слабого, но отчетливо холодноговетерка, за шиворот противными холодными струйками стекал таявший на еенепокрытой голове снег. «Слава Богу, обошлось без оркестра, а то бы тут такоеначалось…» К счастью, Майя за свою жизнь была на похоронах всего два раза, нозапомнила, как печальная, рвущая душу музыка придавала скорби такой невыносимыйхарактер, что рыдать в голос начинал и даже закаленные крепкие мужики. Сжимаязамерзающими руками букетик с четным количеством белых гвоздик, она попыталасьбыло направить мысли в конструктивное рабочее русло. Например, как умудритьсявыделить из толпы и зафиксировать подозрительных лиц, если все вокруг одинаковочерные и печальные. Но тут ей прямо в ухо насмешливо бухнули:

— А последнее пристанище ничего себе!

Испуганно отпрянув, Майя обернулась на наглеца,осмелившегося шутить шутки в такое время и в таком месте. Наглецом оказалсяПоловцев. Он дышал на нее перегаром, был небрит, помят лицом и одет для похороннесколько вызывающе — голубые джинсы, светло‑коричневая кожаная куртка икроссовки. На голове дикая шапочка, в которой, похоже, дедушка героическогооперативника сдавал школьные нормы на значок «Готов к труду и обороне».

— Вы с ума сошли! — ахнула Майя и испуганноогляделась — не смотрит ли на них кто. — Почему вы такой… ужасный? Это жепохороны, а не бразильский карнавал.

— Ничего не попишешь, — выдохнул Стас. — Явторые сутки домой попасть не могу.

— В загуле, что ли?

— Ну, почему так, — приятно улыбнулся Половцевнебритым лицом. — Работа. Сложную операцию проводили, вот только под утровсе закончилось. Так что я прямо с корабля — на бал. В смысле — на похороны.

— С какого корабля? Сейчас навигации нет, лед везде.Или вы проводили операцию на атомном ледоколе?

— Это в переносном смысле. У вас, дорогая, видимо,немного замерзли органы, отвечающие в организме за сообразительность и чувствоюмора. Не дать коньячка? У меня есть немного. — И Половцев ловкимдвижением достал из‑за пазухи плоскую фляжку.

Майя выпрямилась и ответила:

— Спасибо, я на улице не употребляю.

— Ну, не обижайтесь. Я просто подумал — вдруг вызамерзли? Впрочем, мы немного отстали. Давайте, шевелите конечностями.

По‑хозяйски взяв девушку за руку, он поволок ее кскрывающемуся за ближайшим поворотом хвосту процессии.

— Я ведь что хотел сказать, — стал он на ходуоправдываться. — Кладбище элитное, на такое просто так не ляжешь. Местодля могилы — обзавидуешься, семь минут хода от главных ворот, навещать удобно.А вы — глумитесь, глумитесь…