или — скажи — Истинно нет в мире нигде меры для лжи?

Сумрак обид нужно ль таить между друзей?

Дружеских слов светоч зажги, сумрак рассей.

Но, отшвырнув сердце мое, как ты могла Мне отказать в слове одном, в капле тепла?

Ах, для чего даром слова тратит Бабур?

Разве тебе той же ценой платят, Бабур?

Пери своей много Бабур слов приберег, Гордость блюдя, скажет он суть, и — за порог!

Но если ты будешь себе так же верна, Если опять не проронишь правды зерна, —

Значит, свою злую судьбу горько кляня, Сам я решу: в мире — любви нет для меня.

Раны своей в чуждых краях не залечу, Но удалюсь. Голову лишь в путь захвачу.

Роза! Пришли скорый ответ или — клянусь — Корчась от мук, я, как письмо, в свиток свернусь».

О ветерок, быстрей лети, найди порог, Владычицы моей, прекрасной, как цветок.

Лети, мой верный друг, лети в далекий край, Мой стон, мои слова неверной передай:

«Свой открывая лик, ты мой смущала лик, Ты, сердце взяв мое, с ним поиграла миг.

В мечтах моих и снах ты не такой была, Не думал я, что ты коварна так и зла.

Зачах я, изнемог, делами пренебрег, Стихами пренебрег, друзьями пренебрег.

Покой в твоем краю я потерял, поверь, Но в сторону мою ты не глядишь теперь.

Твой взгляд и речь твоя, как хизрова вода.

Где отыскать ее, идти за ней куда?

Где слово, что ко мне с твоих слетает губ?

Ручей воды живой всегда на влагу скуп.

Участия слова врачуют от обид — Та, кем обижен я, по-прежнему молчит.

Владычицей моей, пресытившейся мной, Я брошен и забыт, бессильный и больной...»

Болтливостью, Бабур, не очень-то греши, Не унижай себя, не раскрывай души.

Ты, друг, по простоте доверчивым не будь, Из слов возьми лишь те, что выражают суть,

Скажи своей луне: «Коль не напишешь мне Того, что говорят любимым в тишине,

Пойму, что я тобой отвергнут, и тогда

Уйду я навсегда неведомо куда.

И если вновь письма в ответ я не дождусь, То, как твое письмо, сам в свиток я свернусь».

3

«О ты, что лучших жен затмила красотой.

Которой посвящен корана стих святой!

Я — жалобщик простой, проситель твой, а ты — Владычица владык на троне красоты.

Что горестней разлук? Я разлучен с тобой.

На сотни страшных мук я обречен судьбой.

Мне горе суждено — я слезы лью рекой, Я потерял давно и разум и покой.

В моих глазах давно не отражалась ты, Но в сердце все равно навек осталась ты.

Вдали твоих бровей я согнут сам, как лук, Я болен от разлук. Смертелен мой недуг.

Мне б убежать скорей — судьбой наказан я, Узлом твоих кудрей я скован, связан я.

Я раб твоих очей, твоих речей я раб.

Чтоб это пережить, я сердцем слишком слаб.

Когда б твое лицо увидел бы опять, Покинул бы я мир: что в нем еще желать?

Как прежде, знаю я, твой лик сейчас суров. Хоть слушаешь меня, моих не слышишь слов.

Быть может, про меня плохое говорят, Враги, лжецы тебе вливают в сердце яд.

Рассеет правда ложь в конце концов, мой друг, И посрамит тебя и всех лжецов вокруг.

Свет сердца моего, другим не стал Бабур, Тебя ни на кого не променял Бабур.

И если сто мечей мне на главу падут, Блестя огнем очей, сто гурий промелькнут.

То все равно в душе и в сердце будешь ты, И будут лишь тобой полны мои мечты.

Что мне в удел ни дашь, чего мне ни пошлешь.

Печаль все будет та ж, страдание все то ж.

Любимая моя, нет лжи в моих словах, Порука — жизнь моя, свидетель мой — аллах!

Достал я все слова со дна своей души.

Права ль ты, не права ль — подумай и реши.

Реши, но не спеши — взвесь все мои слова!

Я сердце протянул, ты взяла сперва,

Но бросила его, возьми назад скорей.

Отдай взамен свое, брось добрый взгляд скорей.

Что б ни решила ты, всегда счастливой будь.

Царица красоты, всегда красивой будь!

Веселой будь всегда, здоровой будь всегда, Всегда, всегда, всегда — до страшного суда».

4

О ветерок, ты не рысцой — вскачь устремись К улице, где стройный стоит мой кипарис!

Вихрем рванись, взвейся в полет свой вихревой

И закружись над дорогой мне головой.

И опустись, и преклонись раньше пред ней, И доложи так обо мне ханше моей:

«Я заболел, я изможден, словно Меджнун, Разумом стал я поврежден, словно Меджнун.

Знаешь ли ты, пери моя, сколько я лет

Мучусь, томлюсь, жду — но тебя, милая, нет!

Только один друг у меня — мысль о тебе, В мире одна только родня — мысль о тебе.

Ты же ко мне, пери, была столь холодна, Зная мои муки, мою боль — холодна!

Как же ты столь черствою быть годы могла, Как же такой страстью моей пренебрегла!

Если своей опьянена ты красотой, То и меня чары своих чар удостой.

Верность блюдя, и под плетьми частых обид

Был я тебе верен, но был все же забыт.

Я ли тебе не уплатил дань? И за что!

Я ль роковой не преступил грани? За что?

Я ль не дошел и до того, чтобы проклясть Дружбы стезю, плотской любви грозную страсть?

Чуть на себя не наложил тяжкий запрет —

Чуть ли себя не бичевал, словно аскет».

Все я отверг, все заклеймил, думал — конец.

Вдруг от моей пери ко мне прибыл гонец!

С вестью благой прибыл ко мне посланец тот: «Встречи, Бабур, жди — недалек счастья восход!»

Как потрясли душу мою вести слова!

Радость мою чем изъясню? Есть ли слова?

Смею ли я верить письму? Вестник, ответь!

Или опять в ласке письма — скрытая плеть?

Если слова искренни, что ж пери сама, Ветер взнуздав, не принеслась вместо письма?

Я ли, Бабур, не изучил ветрениц нрав?

Мне ли не знать, сколь он жесток, сколь он лукав?

О, возвратись, добрый гонец, к ханше души, Ей доложить слово мое ты поспеши.

Скажешь ей так: «Ты бы мое сердце спасла, Если б сама прибыла вдруг вместо посла.

Мне оказав через посла милость и честь, Милость еще сделай, скажи — правильна ль весть?

Мне уж гореть невмоготу врозь