двоюродного тестя, сидевшего напротив меня, помрачнело.

Дядя склонился к уху моего папы и прошипел:

– В наши времена такого и представить нельзя было! Если муж взялся, благодарить надо!

– И не говори! Теперь у мужчин никакого авторитета! А эта и сама по себе нахалка! – сердито, будто произошло что-то ужасное, ответил отец.

Нет, но она ведь и за мужем ухаживает, и дочь ему родила, теперь вот воспитывает ее… Если уж такую они нахалкой называют… У меня засосало под ложечкой.

Раздался звонок в дверь.

Мне уже было невмоготу сидеть рядом с ними, поэтому я бросился к двери. На пороге стоял младший из братьев моего отца. Он – единственный из всех родственников – почти никогда не участвовал в семейных встречах. Я не видел его уже года три.

Выражение лица у него было напряженным.

– О, это вы!

– Привет, Сынчжун, давно не виделись.

Стоило ему войти в гостиную, как воздух словно обледенел. Больше всех помрачнел дед.

– Отец, с восьмидесятилетием!

– Спасибо.

На этом их странный диалог закончился. Тут из кухни поспешили с теплыми приветствиями тетушки:

– Ох, сколько ж мы не виделись!

– А ты совсем не постарел!

Дядя вместо ответа неловко улыбнулся, сел в гостиной, обмякнув, словно пустой мешок, но почти сразу притворился, что ему звонят, и вышел. Не успел он покинуть комнату, как дед и мой старший дядя стали громко цокать.

– И ради чего столько учиться? Жениться надо было!

– Да забудь про него, отец.

Тут в разговор вмешался мой папа.

– Забудешь тут! – взорвался он. – Отец ведь волнуется! Этому уж пятьдесят скоро! Ох, узнает он, какая тоска – стареть без жены!

Они по очереди вздохнули. Младший дядя преподавал в одном из столичных университетов и, судя по его соцсетям, пил изысканное вино, путешествовал и по-своему наслаждался жизнью. Однако в глазах своего отца и братьев он был настоящим преступником.

Пока я переваривал услышанное, отец утешал деда и шумно дышал, а потом незаметно бросил взгляд на меня. «Видел? Быстро возьмись за ум!» – значил он.

Когда я в последний раз встречал дядю три года назад, особенно не интересовался его делами, ведь меня они не касались, но сегодня я ему сопереживал. Честно говоря, я считал, что они все неправы. В чем они его винят? Внуки у деда и так есть.

Но не успели эти мысли пронестись в моей голове, как на душе вдруг стало мерзко. А я-то что? Я же не какой-нибудь стареющий холостяк, я совершенно не похож на дядю. В общем, хоть мне и было немного стыдно, я постарался держаться от дяди подальше.

Тем временем из соседней комнаты лилась громкая ругань: брат с невесткой продолжали скандалить из-за подгузников. Взгляды ее матери и других занятых готовкой тетушек стали напряженными.

Казалось, ни на кухне, ни в комнате, ни в гостиной не осталось местечка, где я мог бы расслабиться. Пока отец с дядями выясняли, нет ли у кого подходящей кандидатуры в невесты младшему брату, я воспользовался моментом и улизнул на улицу.

Любуясь видами, я побродил по саду, а потом набрал ее номер.

– Алло? – От звука ее голоса в голове прояснилось.

Я спросил ее, чем она занимается. Она сонно ответила, что читает книгу в том кафе, куда мы ходили вместе. Мне вспомнилась его обстановка: кофейные чашки, диваны, желтоватый свет ламп, нарядные парочки. Я вдруг затосковал по цивилизованной сеульской жизни.

Хотелось рассказать ей обо всем, что сегодня произошло, но некоторые вещи она наверняка осудила бы, поэтому я заговорил о своем младшем дяде.

Она лишь вставляла короткие «Ага, ага», а потом ни с того ни с сего спросила:

– А твой дядя, случайно, не гей?

– А?

– Ну, может, конечно, и нет. Просто странно, что человек того поколения не завел семью, вот и подумала.

– Гомосексуал?

– Ага, это вполне возможно. Ну или асексуал.

– Мой дядя? Эй, ты вообще, что ли? Нет, конечно! – Меня даже затрясло.

– А что? Откуда столько ненависти?

– Да какая разница. Разве нужна причина, чтобы ненавидеть?

– То есть ты сейчас признаешь, что ненавидишь геев? – резким тоном переспросила она.

Я думал, что не принято образованному человеку в наше время говорить о ненависти к геям.

– Да нет, не то чтобы ненавижу… В любом случае мой дядя не такой.

Мой дядя – гей? Настроение испортилось от этой мысли. Что за бред она несет? Я поспешил сменить тему, потому что этот разговор мне продолжать не хотелось.

– Что на ужин будешь?

– Не знаю. Может, рамен съем да домой пойду.

– А мы договаривались привезти по угощению с каждой семьи, поэтому еды тут хоть отбавляй. Пулькоги, лобстеры, ребрышки…

– Не понимаю, зачем вы туда ехали, если еду пришлось везти с собой? – Ее тон снова стал резким.

Эх, зря я это ляпнул. Что ж, слово не воробей… Я с неприязнью в голосе ответил:

– Ну, мы попробовали, и в итоге оказалось, то, что здесь готовят, невкусно и дорого.

– Да, а труд ваших мам, которые для вас готовят, совершенно бесплатный! Ну и семейка у вас…

– Что наша семейка? Что? Что?! – Я не знал, как возразить, и зачем-то повысил голос, но она продолжила, будто и не заметила.

– Я вот собираюсь до конца жизни покупать только готовую еду и раз в две недели вызывать клининг. А готовить буду только тогда, когда мне приспичит съесть что-то особенное. Работа по дому должна повсеместно сдаваться на аутсорс.

Как это? Покупная еда вредна для здоровья. Все это знают. То есть она вообще дома готовить не собирается? И какой еще клининг? Какой аутсорс?

У меня было множество вопросов, но обсуждать их в нынешней ситуации, по телефону, было бесполезно, поэтому я стерпел и не задал их. Только ответил, как робот: «А, понятно».

Разговор дальше не пошел, и мы быстро распрощались. Я только сильнее разнервничался и со вздохом, ссутулившись, сел на скамейку. Вдалеке виднелся дядя: он курил и разговаривал с кем-то по телефону. Неужели у него действительно может быть любовник? А что, если сейчас он изливает ему душу, рассказывая об этой неприятной ситуации? Этого я никогда не узнаю. И знать не хочу. Что за ерунду она вообще сказала? С тяжелым сердцем я вернулся в номер площадью двести тридцать квадратных метров, до отказа набитый моими родственниками.

Женщины, в которых не было и капли дедушкиной крови, выставили угощение на стол. С внуками на руках дед задул свечу на высоченном торте из ттока[17]. Мой отец, его старшие и младшие братья разразились громкими аплодисментами. В их наполненных гордостью, завистью и обожанием глазах читалось: «Вот как здорово мы позаботились о нашем отце!»

Они буквально излучали уверенность в том, что этот роскошный восьмидесятилетний юбилей – лучшее, что может случиться с мужчиной в старости. Дедушка показал им замечательный пример, и когда-нибудь они сами окажутся на его месте – говорил их восторженный вид.

Натужно улыбаясь вместе с остальными, я спрашивал себя, смогу ли я сам мечтать о чем-то другом в дедушкином возрасте? С рождения и до сего дня я был сыном и внуком в патриархальной семье. Без единой погрешности выполнял задачи, к которым обязывало мое положение. Возможно, эта судьба была уготована мне еще до моего рождения.

Смог бы я выйти за рамки этого шаблона? Захотелось бы мне? И чего я хочу на самом деле: быть с ней или стать частью этого несокрушимого мира, где у каждого определено свое место, где все так закоснело, но понятно?

Я так и не пришел ни к какому выводу. Даже если я займу местечко где-то посередине, все обойдется. Всегда обходилось.

9. Неожиданное происшествие

Четверг, пять часов вечера – самое тяжелое время для офисных служащих. Я уже разобрался с сегодняшними задачами и поглядывал на часы, дожидаясь конца рабочего дня, когда от нее пришло сообщение:

«Ничего, если я сегодня приду к твоему офису?»

«Конечно, приходи! Поужинаем вместе».

Интересно, с чего это она? Это сообщение сделало конец рабочего дня еще более желанным; и едва часы показали шесть, я покинул коллег и вышел наружу. Она уже ждала меня у метро.

– Рада меня видеть?

– Конечно, рада, – даже ее тон звучал мило, что совсем на нее не походило.

В замечательном настроении я приобнял ее за плечо и собрался было спросить, что она хочет поесть, как она заговорила первой:

– Кажется, у меня большие проблемы.

– Почему?

– Похоже, мне правда придется уволиться.

Я машинально снял руку с ее плеча.