— Но есть ведь и другие возможности разорвать контракт с корпорацией… — попытался вновь спорить Кийко.

— Какие? Выйти замуж за местного фермера и автоматически стать гражданкой этого мира? Есть такое. Я тебе более того скажу, многие фермеры практикуют многоженство, на деле экономя на работниках. Женился на пяти-шести работницах, и вперед, во благо семьи работать! И платить им ничего не надо, и пожаловаться они не могут.

— Развестись…

— Ну, понятное дело, — улыбнулся Строгов, — вот только если сразу развестись — гражданство отменится и все, назад под корпу. Надо минимум шесть месяцев побыть в браке. А потом да, можно и бежать. И опять же. Этот метод для женщин. А для мужиков?

— Жениться.

— Угу. И много среди нас, колонистов первой и второй волны, женщин?

— Я видел нескольких, — заявил Литвин.

— Вот именно, что нескольких, — хмыкнул Строгов, — чаще всего эти бабы торгуют браком и денег ломят просто неприлично! Ну, а в более редких случаях уже давно сами выскакивают замуж за нашего брата и тогда все, для работников-мужиков никаких возможностей сбежать от корпы нет.

— Ну, это все понятно и интересно, — встрял Шендр, — но мы говорили о Свободных мирах, а ты тут развел демагогию о том, какие корпорации сволочи.

— Так вот ведь к чему я все это начал, — кивнул Строгов, — если мир объявляется Свободным, то он сам торгует с внешним миром. Нет, поначалу, конечно, ушлые торговцы умудряются навариться. Но затем, рано или поздно, кто-то из зажиточных граждан планеты купит звездолет. За ним следующий…или вообще деревушка может в складчину старенький кораблик приобрести и таскать потихоньку свой товар в обжитые миры.

Опять же, корабли, прибывающие к Свободной планете, привозят рабочих, которые не связаны контрактом с корпорацией. Заработки на Свободной планете для них вообще не сопоставимы с теми копейками, что платят корпораты.

— Ага, тут платят больше, вот только можешь пойти на органы, могут в наркокартель на работу взять и будешь пахать пока не сдохнешь, девушек в бордель пристроят. Отличные перспективы и возможность карьерного роста! — рассмеялся Литвин.

— Вот я ж говорю, ты о Свободных мирах из фильмов только знаешь, — ответил ему Строгов, — у тебя навязанное корпоратами виденье Свободных миров.

— А у тебя какое? — хмыкнул Литвин.

— А я родился в таком мире, — ответил Строгов, — жил в нем, работал…

— И загремел в колонисты, — развеселился Литвин, — от хорошей жизни, видать.

— А ты как в колонисты загремел, землянин? — ответил ему Строгов. — Добровольно?

— Естественно.

— Значит, и на Земле не все так хорошо?

— А где хорошо?

— В Свободных мирах, — ответил Строгов.

— Так ты-то как тут колонистом оказался? — усмехнулся Литвин.

— Во-первых, не колонистом, а егерем, а во-вторых, молодой был, глупый. Сытая спокойная жизнь показалось скучной, вот и пошел приключения искать.

— Нашел? — хмыкнул Литвин. — А чем, кстати, колонист от егеря отличается?

— Егерь ‒ это почти скаут, — ответил за Строгова Шендр, — чаще всего в егеря идут бывшие военные.

— А почему бывшие? Выгнали? — съехидничал Литвин.

— Сам ушел, обстоятельства… — буркнул Строгов.

Литвин понял, что Строгов эту тему раскрывать не собирается, и тут же переключился на другую.

— Так и все-таки, если все так сладко было на этой вашей планетке, чего свалил?

— Да скучно, говорю же, — пожал плечами Строгов, — а мне тогда хотелось приключений, вот и пошел в вояки…

— И что, реально у вас там бандитов не было, наркокартелей и прочего? — Кийко, судя по всему, тоже не особо верил в такое положение дел.

— Не было, — покачал головой Строгов, — у нас милиция работала четко. А за наркоту — расстрел на месте. Поэтому и не было у нас там ни производства, ни дилеров.

— Во как! — хмыкнул Литвин. — И прям работяга мог нормально жить на зарплату?

— Мог. Причем припеваючи, — кивнул Строгов, — у нас работяга мог лет за пять себе заработать на жилье, антиграв.

— Да ладно? — не поверил Литвин.

— Вполне, — подтвердил свои слова Строгов, — у нас давно наступил коммунизм, так сказать, который так и не построили у вас, на Земле.

— Чего наступил? — не понял Литвин.

— Диктатура рабочего класса, — подсказал Шендр.

— Я бы так не назвал наше политическое устройство, — зыркнув на Шендра, сказал Строгов, — у нас вполне себе свободное общество, все в рамках закона позволено…

— А что не позволено? — поинтересовался Шендр. — Скажем, если я хочу жить в достатке, не работать и просто наслаждаться жизнью? Причем на эту самую жизнь я себе заработал собственными руками и умом.

— Так не бывает, на сытую жизнь нужно зарабатывать постоянно, — не согласился Строгов.

— Чушь! — хмыкнул Шендр. — Ваше общество попросту отрицает капитализм. Соответственно, у вас не может быть удачливых торговцев, банкиров, заемщиков — они ведь наверняка считаются у вас «врагами народа»?

— Ну, не без этого. Да и зачем они нужны? Пиявки…

— Не скажи, — покачал головой Шендр, — эти пиявки крайне важны для экономики.

— У нас с экономикой и так все в порядке, — буркнул Строгов, — еды и вещей всем хватает. Бери что надо.

— Но не вздумай взять чего побольше, камнями закидают! — хмыкнул Шендр.

— Да нет, зачем так сразу? Но да, у нас не приветствуют тех, кто пытается захапать побольше и потом сидеть на добре, как собака на сене.

— Ты-то сам веришь в эту систему? — усмехнулся Шендр.

— Конечно, я ведь в ней жил и уверен в ее работоспособности, — ответил Строгов, — это здесь деньги нужны как доказательство выполненной тобой работы. У нас такого нет.

— Потому что стучат все друг на друга, не дай бог вон тот тип справа от меня будет работать меньше, чего я тогда напрягаться должен? — вновь хмыкнул Шендр.

— Ты утрируешь, — ответил Строгов, — но коллектив да, обижать не стоит. Надо работать на совесть.

— Ага, то есть и коллективные собрания у вас в ходу, с заклевыванием «виновного»? — хмыкнул Шендр.

— Погоди-погоди, я только понял, — встрял Литвин, — у вас там что, денег вообще нет? Заходи в магазин и бери что хочешь?

— Да, — кивнул Строгов.

— Клёво…

— Не так все клёво, как ты думаешь, — остудил радость Литвина Шендр, — ты там и месяца бы не прожил — сбежал бы.

— Почему?

— Да они все, как зомби…

— Знаешь, это смотря с какой стороны посмотреть, — вмешался Строгов, — вы в своем капитализме, словно стервятники бьетесь за лишнюю копейку. У нас этого нет.